Селезнев вышел из дома последним. Люди Мансура отвели его в сторону и тщательно охлопали по бокам, чтобы не нарваться на какой-нибудь сюрприз в виде гранаты в кармане. Максим спокойно стоял и только один раз посмотрел в нашу сторону. Когда уходили от банка. Посмотрел — и подбадривающе улыбнулся… На душе было паскудно. Так паскудно, что хотелось сесть на землю и завыть. Судя по виду Тревельяна, он думал и чувствовал то же самое.

Мы прошли мимо парней Гаргаева, мимо кучки итальянцев и даже с местными жителями разминулись. Они провожали нас злыми взглядами, словно собаки, у которых отобрали кусок мяса. Ничего, ребята… Мы вас еще накормим. Досыта. Вы подавитесь нашим угощением. С такими эмоциями, которые будто висели в воздухе, мы и подошли к пристани.

— Утонем мы на нем… — пробурчал Нардин.

— Это ты зря! Надежный катер, — сказал Снупи, но, судя по неуверенному голосу, подумал что-то другое. Нардин ничего не сказал. Неопределенно хмыкнул и опустил рюкзак на доски причала. Руслан — тот и вовсе побледнел и сник. Катер, на котором нам суждено покинуть Лох-Ри, был — как бы тут помягче выразиться — неказист.

Мы сели в лодку, причем Снупи не спускал глаз с провожатых и крепко держал Вараева за шиворот, приставив пистолет к его голове.

— Рюкзак с документами мог бы и сейчас оставить, — сказал Мансур.

— Тогда отпусти с нами Максима, а его одежда пусть у тебя на пристани полежит.

— Шутник, да? — усмехнулся Гаргаев.

— Есть немного.

Мотор весело затарахтел, и катер начал понемногу отходить от пристани. Кто-то из мужчин отвязал швартовочный конец. Максима не было видно. Его держали подальше от нас. Один из чеченцев забрался в соседний катер и начал заводить мотор.

— Эй, что это за игры, Мансур? — оскалился я.

— Руслана забрать.

— Ты, может, с нами пойдешь?

— Не переживай, не будем за вами бегать, — плюнул Гаргаев. — А с тобой, Карим Шайя, мы еще встретимся. Я сказал!

— Максима…

— Не переживай! Отпущу, как только увижу на берегу Руслана, а вы отойдете от берега.

У выхода из фьорда катер начало ощутимо потряхивать. Волны небольшие, но море есть море. Мы повернули к выходу и немного сбросили скорость, проходя отмель. Я обернулся, увидел фигурки людей, стоящих на пристани, и шхуну, замершую на середине фьорда. Сейчас мы сделаем поворот, и даже пулемет не страшен — скала прикроет. Если успеем, конечно…

— Вперед! — рявкнул Нардин, и я выкрутил ручку до отказа. Мотор взревел, и катер рванул вперед.

— Твою мать… — тихо, одними губами прошептал Тревельян. — Лучше бы я остался на его месте.

— Не рви душу, Снупи!

— Он знал наш план и знал, на что шел! — коротко отрезал Поль.

— Я никогда не бросал своих людей… Вот так…

— На войне как на войне. Кто-то должен был прикрыть наш отход.

Нардин замолчал и стал следить за берегом. Пока чеченцы не поняли, в чем дело, надо уйти как можно дальше. Конечно, они быстро опомнятся и заведут катера, а шхуна пойдет следом. Но мы уже будем на берегу. Здесь, среди лабиринтов из шхер, заливчиков и проток, нас сам черт не поймает.

Через десять минут мы уже высаживались на берег в небольшом заливе. Затопили катер и ушли. Руслан, не ожидавший такого поворота, шел будто сомнамбула. Переставлял ноги и даже на тычки в спину не реагировал. Лишь один раз попытался что-то сказать, но Поль заехал ему прикладом в спину и прорычал:

— Будь ты проклят, паскуда… такого парня из-за тебя потеряли.

— Но я не винов…

— Ты виноват уже в том, что родился на свет, — перебил его я, — так что заткнись и шагай!

17 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянная деревня на северо-западном побережье Новой Ирландии.

Первые два дня отсиживались в пещере, найденной неподалеку от берега. Сидели тихо как мыши. Видели и бандитские катера, шныряющие вдоль побережья, и проклятую шхуну, уходящую в сторону Куинстона.

Запасов еды не было, охотиться не могли, боясь привлечь ненужное внимание. Питались ракушками, которые нашлись среди прибрежных камней, и крабами. Ну и толстой змеей, которую так удачно пришиб Тревельян. Не самая лучшая еда, но выбирать не приходится.

Настроение было паршивым. Паршивым — если не сказать больше. Мне уже приходилось вот так оставлять парней на смерть. Еще в «прошлой жизни», в Африке. Дважды приходилось оставаться самому, чтобы прикрыть отход группы. Один раз оставались вместе с Полем и Джузеппе Марино, чтобы позволить нашим парням оторваться от преследования. Всякое бывало. Но там мы оставались драться! У нас было оружие. Был, пусть и небольшой, пусть и крохотный, шанс выжить. У Максима его не было. Даже не хочу представлять, что с ним сделал Мансур Гаргаев. Знаю, на что он способен. Страшная смерть…

Руслан Вараев, судя по всему, за эти дни пережил больше, чем за всю прошлую жизнь. Он постоянно молчал и вид у него стал подозрительно задумчивым. Одно время я подозревал, что он попытается убежать и только поджидает удобного случая. Вскоре понял, что ошибаюсь. Этот парень просто сломался. Сломалось его представление о мире. Он раздавлен не самим фактом плена и угрозой наказания, а ситуацией. Даю голову на отсечение, что Руслан будет сотрудничать с Тревельяном со всем усердием. Потому что знает — иначе он не отделается только своей смертью. Уничтожат всех, кто имеет отношение к его роду. Жену, детей… И лишь потом убьют самого Вараева.

Чувствую, как по моей ноге кто-то пополз. Зажег фонарик и увидел жительницу пещеры. Она спокойно перебралась через мою голень и замерла, шевеля короткими рожками. Словно раздумывала — куда ей отправиться дальше. Это обычные обитатели прибрежных пещер. Не знаю их настоящего названия, но местные жители называют их большими мокрицами или, как их… изоподами или равноногими. Выглядят как обычные многоножки, закованные в пластинчатую хитиновую броню. Что интересно — хитиновый панцирь прозрачен, и под ним можно разглядеть тело этого создания. Питаются водорослями и совершенно безвредны. Разве что выглядят неприятно. Здоровенные! Сантиметров тридцать, не меньше.

Кстати, они совершенно слепые. У них даже глаз нет. Есть две пары длинных усов, которыми они тщательно нащупывают дорогу, и короткие рожки неизвестного назначения. Многоножка еще немного подумала и перебралась на ботинок Тревельяна, который сидел рядом. Снупи лениво тряхнул ботинком, и мокрица упала на спину. Извернулась и довольно шустро убралась куда-то под камень. Где-то в глубине пещеры мерно капала вода и навевала сон…

К деревне вышли через пять дней. Последние километры еле ноги волокли от усталости. Все-таки в нашем возрасте трудно бегать по горным кручам. Это рыбачий поселок, который не найдете ни на одной карте Нового мира. Домов десять, не больше. Они беспорядочно разбросаны по склонам прибрежных холмов. Пристани нет. Рыбачьи баркасы покачиваются на волнах, в нескольких метрах от песчаного пляжа. Берега здесь пологие, и лишь справа чернеют беспорядочные груды камней и встает стеной скальная гряда. Сразу за домами виднеются холмы и густые заросли, похожие на джунгли. Разве что без обезьяньих криков и разноцветных птиц. Леса в этих местах хмурые и неприветливые. Деревья растут плотно, упрямо цепляясь за каменистую почву, в постоянной борьбе за землю и кусочек солнечного света.