следит, кроме непосредственно родных, целая армия наёмных работников. Забавно это, конечно, куда не плюнь, всюду молодости достаётся. Хорошо, что меня это не касается! Ни родственников, ни обязанностей.

Докушав и выпив почти поллитра лимонада (чай в этой кафешке был исключительно из пакетиков, и я не стал издеваться над собой), я вернулся в машину, где на пассажирском сидении застыл Поганенький. Хоть штурмовую винтовку спрятал, а то ведь поначалу с ней в руках норовил ездить. А у меня и так прав нет, только чудом дорожные инспекторы за горло не взяли.

— Угощайся, ­ — я бросил ему на колени чебурек. Наёмник из африканского корпуса жадно вцепился в еду. Голодный что ли? Вроде бы не заставляли его голодать. Работник должен кушать, иначе не сможет работать. Так завещала экономика.

— Машину не испачкай! — предупредил я, и Аристарх испуганно сжался, внимательно изучая пакет с ароматным кушаньем на предмет протечки. А затем Поганенький осторожно открыл его и отломил кусочек, держа его над упаковкой. Торопливо кинул в рот и зажевал, лихо работая челюстями.

Надо придумать, куда теперь этого красавца девать. В карман ж его не засунешь.

— Как у тебя с выживанием, братец? — поинтересовался я, когда автомобиль выкатился на шоссе.

— Прекрасно, господин. Могу везде. Мне нужен только нож, остальное найду даже в пустыне!

— В пустыне не надо, — задумчиво проговорил я.

Я оставил его в небольшом перелеске, вручив нож, который он просил, и палатку, которую купил по дороге. Хлипкая, одноместная, но для наёмника хоромы должны быть. Поганенький взял её подмышку и с довольным видом ушёл в лес.

Мы договорились, что когда я дам команду «ко мне», он выйдет на этот участок трассы и будет стоять на обочине, пока его не заберут.

Когда я свернул к кампусу, то увидел церковь слева от дороги. Церковь, во дворе которой толпились люди. У ворот стоял армейский броневик, на крыше которого за станковым пулемётом засел хорошо экипированный солдат. Дуло смотрело в небо, а не на людей. Уже хорошо.

Я припарковался напротив, заглушил двигатель. Ну, церковь хотя бы не пытались сжечь. У двери на небольшом постаменте стоял священник и пытался перекричать гвалт прихожан. Солдаты преграждали дорогу между ним и толпой. Броня у них была тяжёлая, для окопных боёв, когда очередь нужно принимать в корпус и давать очередь в ответ.

— Прошу вас, расходитесь. Умоляю вас, люди добрые, — кричал священник. Лицо у него было красное и мокрое от пота. Он то и дело утирал лоб белым рукавом.

Я вклинился в гудящую толпу, слушая разговоры.

— От Господа отвернулись⁈ Предали Господа⁈ — почти рыдал тучный мужчина в футболке с рок-группой «Железная Дева».

— Всё из-за запада. Оттуда змеюки подколодные Его Святейшество и надоумили! — вторил долговязый старик.

— Батюшка-то наш это, да? Наш ведь? Ну, наш! — радовалась старушка.

— Так этих вот, с оружием, прогнали! Кто же на веру руку подымет⁈ Чай не Хвранция какая! — тараторила её товарка, вытягивая худую шею и подслеповато щурясь. — Клянёшся, что наш⁈

— Да наш, наш!

— Прошу тишины, — заговорил в мегафон командир солдат. — Тихо!

Толпа гудеть не перестала, но всё же разговоры чуть приглушились, и этим воспользовался священник.

— Дети мои. Ничего не меняется. Дом Господа открыт для вас, как и прежде! Вознесшие оружие на трон, от него же и пали, ибо сила наша в вере и добре. В прощении, а не в насилии.

Священник вроде бы и сам верил в то, что говорил.

— Говорят, что антихристы Златоуст взяли! — поделилась с подружкой уже известная мне старушка. — Крепость там делают. Временное правительство войска туда уже отправила! Война будет!

— Ой, прости Иисус грешных, ну как же так. Русский человек на русского человека! — запричитала вторая.

Хм… Любопытно. Значит, Первая Церковь решила не сдаваться? У неё нынче раскол вышел? Сколько, интересно, вот таких вот священников осталось с паствой? Сколько из них и вправду против насилия?

Столько вопросов! Надо бы связаться с игуменом. У меня же где-то была его визитка. Да и звонил же я ему.

Толпа плавно перешла на рокот, и командир солдат вновь прикрикнул на неё в мегафон. Священник же снова принялся увещевать людей, умоляя их разойтись и жить своей жизнью. Он уверял, что все службы будут проведены по плану. Ничего не изменится. С нами Господь и Временное Правительство.

Говорят: нет ничего более постоянного, чем временное. С этой мыслью, я вернулся к своей машине, и уже через двадцать минут вошёл на территорию кампуса. Бросил взгляд на местную часовню. Как раз по белым ступеням спускалась девушка в летнем белом платье. Дверь в церковь открыта, табличек не висит, попыток поджога нет.

Вроде бы, получается, обошлось?

Если не учитывать взятие Златоуста. Это же Южный Урал, если я не ошибаюсь. Чего там забыла Первая Церковь?

Я добрался к себе в комнату, и первым, кого увидел в ней, это лежащего на моей кровати Рррупи. Демонёнок дрых на троне из подушек, засыпанных шоколадными крошками. Планшет стоял на зарядке, включённый и из него мужской хриплый предлагал сыграть в игру «десять вопросов про Австралию». Правила показались странными, мол, за каждый неправильный ответ у второго игрока отрезают палец. Однако, наверное, в этом жанре это нормально.

Ладно, самое главное, что с Рррупи всё в порядке, хотя убираться сейчас заставлю. Мог ведь и демониц уличных домой притащить, да пьяный вертеп устроить. Так, а где Княгиня? Призрак проступила в воздухе почти через миг после того как я потянул за связывающий нас канал. Девушка пропарила к столу, достала один из листов бумаги и размашисто написала на нём:

«Я всегда рядом!»

— Спасибо, душа моя. Эй, мохнатый, подъём!

Рррупи открыл один глаз и демонстративно повернулся на другой бок, затылком ко мне. Вот ведь шкодник какой! Я подошёл ближе, поднял его за заднюю лапу