Х. Г. Раковский выступил с краткой речью после доклада Л. Д. Троцкого о промышленности. Он внес существенные уточнения в понимание сущности новой экономической политики, особенно в связи с тем, что в отчетном докладе ЦК (докладе Г. Е. Зиновьева) ему было приписано ограниченное понимание нэпа, смешение нэпа с нэпманами,[417] что взглядам Раковского не соответствовало и не вытекало из приведенной Зиновьевым цитаты. Раковский обосновал предложение, внесенное украинской партконференцией, об усилении влияния центральных органов республики на предприятия отраслей крупной промышленности, находящиеся на Украине.[418] Совершенно очевидно, что эти предложения ставили своей целью ослабить диктат центра, навязываемый союзным республикам, и предваряли выступление Раковского по национальному вопросу.

Комментируя доклад Сталина «О национальных моментах в партийном и государственном строительстве», с которым тот выступил 23 апреля, Раковский высказал глубокое сожаление по пово ду отсутствия на съезде В. И. Ленина, который показал бы, что партия в национальном вопросе совершает фатальные ошибки. Сожаление Раковского, очевидно, имело соответствующие причины и основания. Л. Д. Троцкий свидетельствовал, что Ленин готовил к XII съезду «решительное выступление против Сталина», «бомбу против Сталина»,[419] однако новый инсульт в марте 1923 г. сделал невозможным его участие в съезде. «Документы, которые он тогда готовил, и сейчас еще остаются под запретом цензуры», – писал Троцкий в другой работе, в 1936 г., имея в виду ленинский документ «К вопросу о национальностях, или об “автономизации”».[420]

Обратим попутно внимание, что именно XII съезду партии была адресована написанная В. И. Лениным в январе 1923 г. заметка «Как нам реорганизовать Рабкрин. (Предложение XII съезду партии)», имевшая некий антибюрократический заряд, хотя и свидетельствовавшая о полной растерянности фактически отстраненного от власти большевистского лидера. Допустив сквозь зубы публикацию этого материала в «Правде», Секретариат ЦК РКП(б) одновременно разослал на места циркуляр с ударением на то, что этой статье, написанной больным Лениным, не следует придавать руководящего значения. Х. Г. Раковский был одним из немногих, кто сразу же вступил в полемику с циркуляром, то есть со Сталиным. На собрании коммунистов Харькова он прочел доклад о рабоче-крестьянской инспекции, в котором полностью поддержал предложения, направленные на «разбюрокрачивание», и оценил статью Ленина как «основу всего строительства».[421]

Можно не сомневаться, что Раковский отлично понимал крайнюю противоречивость, отрывочность и непоследовательность диктовок тяжелобольного человека, но высказывания, которые можно было встретить в этом тексте, полностью соответствовали его политической позиции, и он стремился сполна их использовать.

Возвращаясь к речи Раковского в прениях по докладу Сталина на XII съезде, отметим, что оратор указал на постановку этого вопроса на съезде не только в связи с нэпом и не только в связи с международным положением. «Я должен перед вами сознаться, что некоторое время мы питали надежду накануне съезда, что национальный вопрос, как предполагал Ильич, станет центром нашего съезда, а он стал хвостом нашего съезда… Я не думаю упрекать кого-нибудь, ибо в этом вопросе мы повинны все, и на Украине, когда я вижу, как туго нам удается заставить наши организации, которые работают там в условиях национальной борьбы, как туго нам удается заставить их понимать значение национального вопроса. Я начинаю тревожиться за Советскую власть. А еще более труден этот вопрос в России».[422]

Раковский подчеркивал неразрывную связь национального вопроса с проблемами хозяйственного развития всех советских республик на началах нэпа и выражал это в яркой и образной форме: «Ведь за родным языком и за родной школой идет национальное сознание, а за национальным сознанием идет желание знать, куда идет крестьянский рубль».[423] Для оратора бесспорной была необходимость развития национального языка и культуры народов СССР, а также преодоления «великодержавного чувства русского человека, который никогда не знал национального гнета, а, наоборот, угнетал сотни лет».[424]

Раковский весьма критически оценил доклад Сталина, высказав мнение, что тот лишь остановился «на пороге выяснения подоплеки национального вопроса у нас».[425] Стремясь установить глубинные связи сложностей, вновь и вновь возникавших при попытках решения национальной проблемы, он обратил внимание, наряду с нэпом и международным положением страны, на рост партийно-советской бюрократии, на появление и развитие ведомственной, аппаратной, бюрократической психологии.

Так от анализа трудностей в национальном вопросе и в неразрывной связи с этим анализом Раковский перешел к тому, что считал главным пороком советского строя, не ставя, впрочем, под сомнение ни сам строй, ни идеи пролетарской диктатуры, не понимая функциональной зависимости, связи между явлением и сущностью. Отчетливо представляя себе тенденцию развития, он дал яркую характеристику формировавшейся административно-командной системы, которую определял как «мешанину царского и буржуазного аппарата, подмазанного советским и коммунистическим мирром. Только советское мирро на лбу, а больше ничего».[426] Центральные органы, указывал Раковский, начинают смотреть на управление страной с точки зрения своих канцелярских удобств. Отсюда и идеи унификации, подчинения республик РСФСР или включения их в состав России. «Вот если бы все это было одно, если бы, нажав на одну кнопку, можно было управлять всей страной, это было бы удобно. С точки зрения ведомственной, конечно, это было бы легче, удобнее, приятнее. Если бы я рассказал вам историю борьбы, которую приходится республикам вести с нашим центральным аппаратом, это была бы история борьбы за их существование, переживаемая нами на окраинах».