Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он уехал.
Она ничего не сказала, но он почувствовал, как напряглись ее мышцы.
Он посмотрел на девушку. Одежда ее была грязной, но целой, и хотя Джеймс не сомневался, что Фелпорту не удалось ее изнасиловать, он молил Бога, что тот не зашел дальше омерзительно грубого поцелуя.
Поцелуя? Он почти что выплюнул это слово. Что бы Фелпорт ни сделал с ней, как бы ни прижимал свой рот к ее губам, это не было поцелуем.
Взгляд Джеймса задержался на ее понурой голове. В растрепанные бледно-золотистые волосы набилась солома, и хотя он не видел ее лица, она казалась удивительно несчастной и одинокой.
Рука его сжалась в кулак от накатившего вдруг ощущения беспомощности. Он содрогнулся, словно ее ужас проник ему внутрь и свернулся кольцом в животе.
— Пожалуйста, — прошептал он, — скажите мне, что я могу сделать?
Элизабет не издала ни звука, лишь теснее прижалась к его боку. Джеймс крепче обнял ее.
— Больше он не побеспокоит вас! — яростно произнес он. — Обещаю вам.
— Я так старалась быть сильной, — выдохнула она. — Каждый Божий день.
Джеймс повернулся и схватил ее за плечи, заставив поднять на него заплаканные глаза.
— Вы сильная, — сказал он. — Самая сильная женщина из всех, кого я знаю.
— Я так старалась, — снова сказала она, словно пыталась уверить себя в этом. — Каждый день. Но оказалось, что этого недостаточно. Я не…
— Не говорите так. Вы ни в чем не виноваты. Мужчины типа Фелпорта… — Джеймс помедлил, переводя дыхание. — Им ничего не стоит обидеть женщину. Для них это единственный способ самоутвердиться.
Элизабет ничего не ответила, сражаясь с рвущимися из горла рыданиями.
— Это… эта дикость, насилие… следствие ущербности его натуры, а не вашей. — Он тряхнул головой и на короткое мгновение зажмурился. — Вы же не просили его об этом.
— Знаю. — Она покачала головой, и ее губы дрогнули в самой печальной улыбке, какую ему приходилось видеть. — Но я не смогла его остановить.
— Элизабет, да он вдвое больше вас!
С протяжным вздохом она отстранилась от него, прислонившись к стене.
— Я устала быть сильной. Я так устала от этого! С того дня, как умер отец…
Джеймс уставился на нее, вглядываясь в ее глаза, ставшие вдруг пустыми, и странное чувство сжало его сердце.
— Элизабет, — осторожно спросил он, — как умерли ваши родители?
— Мама погибла в дорожном происшествии, — глухо ответила она. — У всех на глазах. Ее сбила карета. Они прикрыли ее тело, но все видели, как она умерла.
Он ждал, что Элизабет скажет что-нибудь о своем отце, но она молчала. Наконец он прошептал:
— А ваш отец?
— Он покончил с собой.
Рот Джеймса удивленно приоткрылся, и он ощутил вспышку безудержного гнева. Он не имел представления, что довело отца Элизабет до такого отчаяния, но мистер Хочкис избрал трусливый выход, оставив старшую дочь заботиться о семье.
— Как это случилось? — спросил он, стараясь не выдать своего негодования.
Элизабет подняла на него глаза, горький смиренный звук слетел с ее уст.
— Это произошло через шесть месяцев после смерти мамы. Он всегда… — У нее перехватило горло. — Он всегда любил ее больше нас.
Джеймс начал что-то говорить, но слова полились с туб Элизабет со стремительностью весеннего паводка. Словно прорвало дамбу, и она больше не могла сдерживать потока эмоций.
— Он просто не мог больше жить, — сказала она с блеснувшими гневом глазами. — С каждым днем он все дальше и дальше ускользал в свой неведомый мир, куда никому из нас не было доступа. Как бы мы ни старались. Клянусь вам, мы старались.
— Знаю, — вымолвил он, сжав ее плечо. — Я знаю вас. И верю, что вы старались.
— Даже Джейн и Лукас. Они забирались к нему на колени, совсем как раньше, но он сталкивал их. Он не обнимал нас. Вообще не дотрагивался. А ближе к концу даже не желал е нами говорить. — Она глубоко втянула в себя воздух, но это не успокоило ее. — Я всегда знала, что он никогда не любил нас так, как ее, но все же надеялась, что он любит нас достаточно.
Сжав пальцы в кулачок, она горестно прижала его ко рту. Джеймс протянул руку и коснулся ее пальцев, ощутив странное облегчение, когда они обхватили его ладонь.
— Я надеялась, — еле слышно сказала она с невыразимой печалью в голосе, — что он достаточно любит нас, чтобы жить.
— Не говорите больше ничего, — прошептал Джеймс, сознавая, что никогда не забудет этой минуты. — Вы не обязаны мне рассказывать.
— Нет. — Она покачала головой. — Но я хочу. Я никогда не произносила этого вслух.
Он подождал, пока она собиралась с силами.
— Он застрелился, — вымолвила Элизабет так тихо, что он едва различил ее слова. — Я нашла его в саду. Было так много крови!.. — Она судорожно сглотнула. — Я никогда не видела столько крови…
Джеймс молчал, всей душой желая утешить ее, но не знал, где найти слова, которые могли бы ей помочь.
Она горько рассмеялась:
— Я пыталась убедить себя, что, застрелившись в саду, он проявил последнюю заботу о нас. Мне пришлось столько раз проделать путь к колодцу и обратно, пока кровь не впиталась в землю. Если бы он застрелился в доме, один Бог знает, как бы я все смыла.
— И что вы сделали? — мягко спросил он,
— Я представила все как несчастный случай на охоте, — прошептала Элизабет. — Перетащила его тело в лес. Все знали, что он заядлый охотник. Никто ничего не заподозрил. Во всяком случае, никто ничего не сказал.
— Вы перетащили его? — недоверчиво спросил он. — Ваш отец был некрупным мужчиной? Я хочу сказать, вы такая малышка, что…
— Он был примерно вашего роста, хотя и тоньше. Не знаю, откуда взялись силы, — сказала она, покачав головой. — Наверное, от ужаса. Я не хотела, чтобы дети знали, что он сделал. — Взгляд ее вдруг стал неуверенным. — Они до сих пор не знают.
Он сжал ее руку.
— Я старалась не говорить о нем дурно.
— Вы пять лет тащите на своих плечах такой груз, — мягко заметил он. — Тайны — тяжелое бремя, Элизабет. Их трудно нести в одиночку.
Плечи ее приподнялись и устало поникли.
— Возможно, я поступила не правильно. Но я была в панике. Просто не знала, что еще можно сделать.
— По-моему, вы сделали именно то, что нужно.
— Его похоронили в освященной земле, — сказала она ровным тоном. — С точки зрения церкви — да и всех, кроме меня, — это не было самоубийством. Все соболезновали, называли это ужасной трагедией, а я с трудом сдерживалась, чтобы не выкрикнуть правду.