— А у вас нет чего-нибудь из Барбары Майклз или Шарлотты Маклеод? — спросила я, помахав книгой. — Не выношу Валери.

Фейсал удобно устроился на стуле.

— Неверная реплика. Вам полагалось бы сказать нечто вроде: «Как вы посмели!» или «Что вам от меня нужно?» — а я должен был бы посмотреть на вас с вожделением.

— Не будем жонглировать словами, — сказала я. — Кто эта старая дама?

— Моя бабушка.

— Вы, низкий негодяй! Постыдились бы втягивать в свои сомнительные дела невинную старушку! Невинную?

— О, абсолютно. Она думает, что у меня к вам личный интерес.

— Так, постойте. — Я не поверила ему, но на всякий случай решила встать с постели и, пододвинув стул, уселась напротив. — Значит, милая старомодная мусульманская бабушка поощряет похищение и насилие?

— Конечно, нет! — Фейсал был шокирован. — Просто она знает, что я неотразим для женщин, и думает, что вы пока ломаетесь. Однако не волнуйтесь, — продолжал он, пока я подыскивала слова, чтобы выразить свое негодование, — как бы мне ни хотелось победить вашу девичью стыдливость, вам не грозят никакие посягательства с моей стороны.

— Это почему же? Фейсал вздохнул:

— Думаю, сказываются годы, проведенные в Оксфорде. Когда долго носишь личину, она прирастает намертво. Кроме того, мне сообщили, сколько квадратных дюймов кожи с меня спустят, если я хоть взгляну на вас не так. Думаю, он имел в виду «Венецианского купца».

— Да, он любит цитировать Шекспира, — согласилась я. — Как благородно с его стороны позаботиться о моей девичьей стыдливости! Или он бережет меня на будущее?

Фейсал сложил руки на груди:

— Вики, пожалуйста, отнеситесь к этому серьезно. Здесь вы в полной безопасности. Возможно, это единственное место в Луксоре, где вы действительно в безопасности. Я снабжу вас дополнительными материалами для чтения, если хотите, только посидите несколько дней тихо.

Чтобы показать, что хладнокровна не менее, чем он, я тоже сложила руки на груди и вытянула ноги:

— А что случится через несколько дней?

— Я не спрашиваю, насколько вы осведомлены... — начал Фейсал.

— Вероятно, больше, чем думаю. Интересно, что за ключи к разгадке тайны я видела, но не распознала? Ведь именно поэтому вы предприняли этот поспешный шаг?

Фейсал сдвинул красивые черные брови, но заговорил скорее озадаченно, чем сердито:

— Удивительно. Вы действительно не знаете, что это за ключик?

— Не понимаю.

— Похоже, действительно не понимаете. Тогда почему бы вам не расслабиться и не предоставить дело нам?

— Вы имеете в виду себя и Джона? Надежная опора, нечего сказать.

Мне так и не удалось узнать, почему у многих египтян такие прелестные, длинные и густые ресницы. У Фейсала они были пушистые, как зубная щетка. Он прикрыл ими глаза и сказал:

— Он втравил меня в это дело. Он же обещал и вытащить.

— Ах вы, бедный, милый, доверчивый человек! — сказала я с искренним сочувствием.

Хладнокровие начинало покидать Фейсала. Он грозно посмотрел на меня:

— С вами и впрямь слишком много хлопот. Я пытаюсь спасти вам жизнь, рискуя собственной, а вы... Если о моей роли в этом деле станет известно, я умру медленной и ужасной смертью.

— Где Шмидт? — спросила я, игнорируя эту мелодраматическую реплику. Правду он сказал или нет, в тот момент мне было наплевать.

— Он в безопасности.

И тут я поняла: сейчас или никогда. Пользуясь присутствием в доме большого, сильного мужчины, бабуля, быть может, ослабила бдительность и оставила незапертой хотя бы одну из трех дверей. Под влиянием той же иллюзии мужского превосходства и Фейсал мог пренебречь запорами на остальных дверях. Я вздохнула, улыбнулась, пожала плечами, откинулась назад, резко выбросила ноги в сторону стула, на котором сидел Фейсал, подцепила пальцами перекладину под сиденьем и дернула изо всех сил.

Стул вместе с Фейсалом весьма впечатляюще грохнулся. Как я надеялась и рассчитывала, затылок Фейсала вошел в выразительное соприкосновение с голыми досками пола. Его крик я услышала уже за дверью. Слова были арабские, но интонация вполне понятная и не владеющему этим языком.

Я возбужденно бегала по кругу, не зная, куда выскочить. В обоих концах коридора было по двери. Шанс — пятьдесят на пятьдесят, и я ринулась в левую.

Ошиблась. Дверь вела не на улицу, а на кухню. Я поняла это, как только открыла ее: плита, стол, мойка и бабушка.

Хотела бы я иметь такую реакцию, когда мне будет сто лет. Беззубо ворча, она отпрыгнула назад и схватила какой-то предмет со стола, где их лежало и стояло несколько: горшок, связка лука, длинный нож. Я не стала терять время, чтобы разглядеть, какой именно оказался у нее в руке, а толкнула старушку — настолько мягко, насколько позволяли обстоятельства, — и устремилась к другой двери. Вслед мне неслись визги и проклятия. Последние выкрикивал Фейсал, чьи шаги раздавались уже в коридоре.

Дверь номер три тоже не была заперта! Однако мое торжество сильно померкло, когда я очутилась не на улице, а в замкнутом, огороженном стенами дворе. Двор был немощенным, повсюду торчали сорняки, а может, лук, и несколько кур безучастно выклевывали что-то из земли. Они в панике бросились врассыпную, когда я рванулась к воротам. Их он тоже не запер — весьма самонадеянно.

Я тем более не потрудилась закрыть их за собой, не стала также раздумывать, в какую сторону бежать. Любая была предпочтительнее той, что оставалась позади. Я повернула направо и помчалась, как сумасшедшая. Мой бег сопровождался возобновившимся протестующим кудахтаньем кур и потоком нехороших слов, выкрикиваемых Фейсалом.

У меня дома это называют проулком: узкая, утоптанная дорожка между высокими стенами, ограждающими такие же внутренние дворики, как тот, из которого я только что вырвалась. Вокруг не было ни души, даже куриной, но впереди я увидела людей, автомашины и другие обнадеживающие признаки жизни.

Не знаю, как далеко позади я оставила Фейсала, когда выскочила из проулка на улицу. Он больше не преследовал меня, как я и рассчитывала: не тащить же ему назад вопящую и сопротивляющуюся беглянку на глазах у людей!

Я понятия не имела, где нахожусь. Это, конечно, был Луксор, но совершенно не известный мне район. Он скорее напоминал те провинциальные городки, через которые мы проезжали, следуя на экскурсии, — одноэтажные магазинчики, вынесенные прямо на улицу прилавки, неровные тротуары и разбросанный повсюду мусор. Я шла вперед, игнорируя любопытные взгляды прохожих. Это явно не был район, популярный среди туристов. Кроме меня, иностранцев здесь не наблюдалось.

Лишь когда я прошла еще пару кварталов, дыхание мое наконец успокоилось. Никаких признаков реки. Солнце тоже не помогало сориентироваться — оно стояло слишком высоко. Придется у кого-нибудь спросить дорогу. Луксор — довольно большой город, сама я могла часами бродить без толку по кругу, а время поджимало. Наконец я увидела нечто, напоминавшее заправку, вернее, две бензоколонки и какую-то хибару, покрытую ржавым железом. Несколько мужчин в майках и джинсах праздно стояли, прислонившись к колонкам.