— Однако! — только и смог сказать я, мигом подобравшись.

Вечер переставал быть томным!

* * *

Глава 21

Детерминация

Яся держала меня за руку под столом, но в этом не было такой уж сильной необходимости — я не собирался срываться и психовать, это — не мой метод. Хотя, конечно, ее прикосновения всегда были мне приятны. А открывающаяся перед нами правда, в принципе, могла бы заставить меня сильно разочароваться в людях. Если бы я был ими очарован.

Нам даже не приходилось встревать в разговор: Гражина Игоревна справлялась на десять баллов. Даже пятисотлетний Радзивилл перед ней пасовал, не говоря уже о муженьке, так что клубочек разматывался, и коварный план сумасшедшего деда постепенно проявлялся перед нами во всей своей пугающей простоте.

Иеремия Михайлович действительно с трудом контролировал свой рассудок в последние годы. Но при этом — находил в таком положении вещей кое-какие плюсы: во-первых — от него отстали, во-вторых — его мозг не мог контролировать никто другой тоже! Вишневецкий ждал подходящего момента и обдумывал комбинацию, которая позволила бы ему в один момент излечиться, увеличить личное могущество и отомстить своим врагам. Его козырем в рукаве была Горынь со скрывающимся внутри личем. У них с Николаем Христофором Радзивиллом, оказывается, уже давненько установились если не приятельские, то партнерские отношения. Лич обещал помощь в избавлении от паразита, Вишневецкий — сулил умертвию новое молодое тело. А сокровища — пополам! Поначалу он просто хотел скормить меня древнему некроманту, узнав о том, что я — наследник Пепеляевых-Гориновичей, но потом присмотрелся — и решил провернуть финт посложнее.

В мою пользу сыграл тот факт, что я не маг и не пустоцвет, а нулевка. Для вселения — цель очень средней привлекательности, особенно имея в виду личность попаданца, который всю жизнь являлся могущественным чародеем! А еще — имел значение конфликт с Кшиштофом Радзивиллом. Он — начинающий некромант, человек порочный и слабовольный — подходил на роль реципиента гораздо лучше, чем принципиальный учитель-нулевка. Да, и искренняя симпатия ко мне со стороны любимой внучки произвела на князя Ярэму впечатление.

А на Радзивилла Черного произвели впечатление мои решительные действия в подземелье. Он, как и многие другие поначалу думал, что я — очень удачливый нулевка, который завладел парой могучих артефактов, и сильно удивился, распознав во мне дракона. В любом случае, старый лич уже много-много лет нацеливался на кого-то из родичей, имея в планах заманить их к себе в подземелья роспуском слухов о сокровищах, или любым иным способом… И шикарно воспользовался шансом, когда взял меня на пушку с этой дурацкой клятвой! Я — нулевка, мне плевать на проклятья! Однако, я катастрофически сглупил и просто повелся, испугавшись за потомков и родственников! А такие проклятья, оказывается, работают как электрическая цепь — разорви одно звено и все, нет никакого напряжения в сети! Так что подставился я знатно, повел себя по-кретински… И доставил-таки потомка к алчущему и жаждущему молодого тела предку. Не так что бы и жалко было Кшиштофа, если честно, но все равно — получилось как-то не по христиански.

Но в нашей компании самым главным кретином был не я, а Иеремия Михайлович. Он в какой-то момент просто забыл про сокровища! Ну, учитывая его состояние ( и психическое, и финансовое) — оно, наверное, и не удивительно, хотя учитывая объемы богатства — все-таки удивительно. Подумаешь, триста кило золота и еще целая куча всяких украшений и серебряного старинного хлама!

За такую бесхозяйственность Гражина Игоревна хотела мужа уничтожить, но не стала, поскольку даже с учетом целительской волшбы Вишневецкий чувствовал себя не очень и выглядел как умирающий лебедь.

— Бог с тобой, посвятил его в рыцари — твое право, в конце концов он Яську защитил. Но зачем разбазаривать имущество⁈ Нет, если бы не золото — я бы простила тебе этот клочок земли и раздолбанный замок, — вздыхала княгиня. — Что такое двести гектаров, в конце концов…

— Пятьсот, — наконец решил сказать я. — Пятьсот гектаров.

Меня очень интересовал момент их легкомысленного отношения к возможному Прорыву Хтони под носом у Вышемира, но этот вопрос я пока решил не озвучивать — со всем разберемся постепенно.

— Это как? — удивилась старшая Вишневецкая.

— От Ходкевичей прирезали, — сообщил я. — Он был должен Сапеге, а Сапега — мне.

— Какой хозяйственный мальчик… Э-э-э… То есть… — она помнила мою реакцию на это слово, так что смешалась, явно придумывая подходящее обращение.

— Дети в школе зовут меня Георгием Серафимовичем, — подсказал я. — Но это все пустяки. На самом деле, есть куда более важные моменты… Два момента.

— Вы посмотрите на него! — некромант всплеснул руками. — Какой хладнокровный тип! Он только что понял, что его использовали и едва не разменяли, и ведет переговоры в таком тоне! Определенно, драконы прошлого вами бы гордились…

Я жизнерадостно оскалился в ответ. Как там говаривал Пепел? Мы — хладнокровная тварь. И в некоторые моменты это сильно спасало. Например — на последнем уроке второй смены у седьмого класса, или на педсовете. Или — когда сидишь за столом с четырьмя сверхъестественными существами, которые плевать хотели на законы физики, и выясняешь, что двое из них просто употребили тебя, третья — хочет отнять ценное имущество, а четвертая… А четвертая — любит!

— Итак, два пункта, которые обсуждению не подлежат, — сказал я. — Слушайте внимательно, уважаемые сиятельства. Горынь я никому не отдам — это раз. На Ясе я женюсь — это два.

— Так, — сказала Гражина Игоревна. — Неужели ты думаешь, что…

— Я думаю предложить вам долю в нефтяном бизнесе. А еще, может быть, в центре паллиативной виртуальной медицины — но это надо советоваться с некоторыми выдающимися джентльменами. А если вам очень-очень повезет — тогда войдете в попечительский совет учебного заведения, где процент инициаций выше среднего по больнице примерно на порядок…

— Какой больнице? — удивилась ясина бабушка.

— Известно какой, — голос Иеремии Михайловича был внезапно веселым. — Психиатрической! Гражинка, что ты сидишь такая вся серьезная? Ути-пути как бровочки нахмурила, такая вся бяка-закаляка, уй-юй-юй!

И ткнул ее пальцем в бок, а она — взвизгнула:

— Дурной!

А он еще раз ткнул ее пальцем в бок.

— Идиот! Хватит уже! — но ее тон явно говорил