Я бегу по петле в две тысячи метров. Три круга. Тренер ставит секундомер. Он стоит у края трассы, и когда я оглядываюсь, прежде чем скрыться среди густых деревьев, то замечаю, как он задерживает взгляд на моих ногах.

Врать не стану, я надела очень короткие шорты. И неслучайно. В последнее время мои фантазии о поцелуе с тренером Локеном настигают и по ночам. Я всегда просыпаюсь вся в поту и с мокрым пятном между ног. Пытаюсь успокоить себя холодным душем и просмотром фильмов с другими привлекательными парнями, но ничего не помогает. Он – единственный парень (ну, то есть мужчина), который мне по-настоящему нравится.

Все мои подруги уже с кем-то целуются и обжимаются. Я единственная еще ни разу этого не делала. Но даже если бы я захотела найти себе парня, чтобы целоваться с ним, все равно знаю, что это будет не так приятно, как прикосновение пальцев тренера к моим коленям и бедрам, так какой в этом смысл?

«Это просто навязчивая идея, – твержу я себе, пока пробегаю первую петлю и вижу его в отдалении. – Как только поцелуешь его, одержимость пройдет».

И тогда я снова начинаю придумывать себе оправдания. Ну и что с того, что он женат? Что с того, что его жена беременна? То, о чем она не узнает, ей не повредит.

Один поцелуй ничего не будет значить. Он, наверное, сделает мне одолжение и больше никогда не станет об этом вспоминать. А я смогу жить дальше и познакомиться с каким-нибудь сверстником.

Но потом я думаю о том, что сказал папа об учителе географии, и у меня так сильно сводит живот, что в нем оседает тяжесть от страха. Думаю о том, как папа целует другую женщину, и меня тошнит. Это неправильно.

Я не хочу быть такой – человеком, который… портит чужую жизнь.

Но если тренер Локен решит изменить жене, значит, у них не такие уж и хорошие отношения. Хорошие отношения разрушить невозможно, правда?

Второй круг проходит легко. Я так сильно погружена в свои мысли, что бегу на автопилоте, и ноги сами несут меня со скоростью света. Мне даже не нужно следить за дыханием. Но на третьем круге колено начинает меня подводить. В нем ощущается не просто тупая, ноющая боль. На этот раз я чувствую острую боль и в ноге. Судорога нестерпима. Оставшуюся часть пути я прихрамываю.

– Что случилось? – Слышу голос тренера Локена, а затем и вижу его самого, когда спускаюсь по холмистой петле. – Ты почти побила собственный рекорд, пока не зашла на последний круг.

– Ногу сводит! – кричу я в ответ.

– Ладно. Давай посмотрим.

Он подает мне руку, когда я подхожу и, опершись на него, иду с ним к машине. Она единственная припаркована на краю заповедника. Папа отвозит меня на тренировку перед работой (но только после того, как убедится, что тренер и другие ребята уже на месте), а обратно в школу меня обычно подвозит кто-то из родителей других участников команды.

У тренера большой серебристый «Сабурбан». Он открывает багажник размером с мою комнату. В нем повсюду разбросан спортивный инвентарь.

– Запрыгивай. – Тренер указывает подбородком. Но я не могу. Нога совсем не слушается. Тренер Локен с пониманием улыбается и протягивает ко мне руки. – Можно?

Я киваю. Он подхватывает меня за бедра и сажает на край открытого багажника. Берет мою поврежденную ногу, снимает кроссовок с носком и начинает разминать, впиваясь пальцами в свод стопы и вращая ее то в одну сторону, то в другую.

– Вот же срань, – стону я, разлегшись у него в багажнике. – Я как будто рожаю.

А это наводит меня на мысль о его беременной жене и притупляет приятное волнение от его прикосновений.

– Следите за языком, юная леди. – Но говорит он скорее как друг, нежели учитель.

– Простите, просто болит так, что аж крипово.

Он хоть знает, что означает этот сленг?

– Совершенство дорого обходится.

– Надо бы получить эту стипендию.

– Шансы есть. Ты хотела бы остаться здесь или поступить в колледж в каком-то другом месте? – спрашивает он.

– Может, на Западном побережье. – Я смотрю в потолок его внедорожника. – В Калифорнии.

Сдается мне, золотые пляжи и палящее солнце как раз в моем духе. Готова поспорить, что мы с Санта-Барбарой прекрасно поладим.

– Правда? В детстве я некоторое время жил во Фресно. Если переедешь, дам тебе номер моей тети. Ну так, чтобы тебе не было слишком одиноко. А что по этому поводу думает твой парень? – тихо спрашивает он. – О твоем желании переехать на другой конец страны.

– У меня нет парня, – отвечаю я слишком пылко, слишком поспешно.

– Росс Кендрик не твой парень? – невинно интересуется Локен, закатывая рукава.

Ой. Да бросьте. Россу Кендрику не нравятся девушки, и он это нисколько не скрывает. Тренеру не грозит получить «Оскар» за лучшую актерскую игру.

– Как ваша жена? – я меняю тему. Одно дело топтаться вокруг запретной темы и совсем другое – выйти на нее прямо. – У вас будет мальчик или девочка?

– Мальчик. – Похоже, он не горит желанием отвечать на этот вопрос, его тон становится раздраженным. – Она переехала к своей матери. Все сложно.

– Ясно.

Несколько секунд спустя мы слышим щелчок, раздавшийся в моей ноге.

– Ай. Вы мне что-то порвали, – смеюсь я.

– Еще нет, – бормочет он себе под нос, но я все слышу. Слышу, и внезапно мне снова отчаянно хочется, чтобы он ко мне прикоснулся.

– Покрути лодыжкой. Потяни пятку.

Я подтягиваю колено к груди и делаю, как он велел. Знаю, какой вид перед ним открывается, когда я оказываюсь в таком положении. Мои шорты для бега задираются, и ему видны трусики из белого хлопка.

– Так гораздо лучше. Спасибо.

– Помассировать тебе короткие мышцы? – предлагает он до смешного хриплым голосом. – До начала занятий еще осталось двадцать минут.

– Конечно.

На этот раз тренер складывает мои пятки вместе и как можно шире разводит колени. Я полностью открыта перед ним, и он начинает вести пальцами по внутренней стороне моих бедер. Жесткая растяжка, но она мне необходима.

Но я все равно понимаю, что он не должен так ко мне прикасаться и мы перешли черту. Невидимую красную черту, которая отделяет небрежные непристойные прикосновения от совершения того, после чего он может оказаться за решеткой, а я до конца жизни буду ходить к психотерапевту.

– Спасибо, – говорю я со стоном. Так приятно. Растяжение. Его руки. Все. Я отправлюсь в ад.

– Ага.

Он выводит круги на моей