– Ну что же, тогда до свидания, Владимир Николаевич! – со вздохом произнесла Валентина Петровна и, низко наклонив голову, начала наводить порядок на своем рабочем столе.

– До завтра, Валентина Петровна! – сказал Гладилин и решительно вошел в кабинет.

Пациентка сидела в кресле, положив на колени сумочку из темной кожи. Она не смотрела по сторонам, не интересовалась хитрыми аппаратами и научными трудами, которые стояли у Гладилина в застекленном шкафу в углу комнаты, она просто сидела и терпеливо ждала, как можно ждать электрички на привычном маршруте.

– Простите, что немного задержался, – мягко сказал Гладилин. – Проблемы. Надеюсь, вы не в претензии?

Женщина внимательно посмотрела на него и отрицательно мотнула головой. Гладилин подошел к столу, небрежно пробежался пальцами по клавиатуре компьютера.

– Простите, не могли бы вы напомнить мне вашу фамилию? – спросил он. – Я должен взглянуть на ваши данные. Постоянных клиентов я, разумеется, помню и так, но вы у нас новенькая… – он дружелюбно улыбнулся.

Женщина не ответила на улыбку. Немного подумав, она назвала фамилию, и Гладилин, немного удивленный, принялся за поиски ее файла.

– Вы можете пока приготовиться к сеансу, – сказал он, глядя на монитор. – Прилягте на диван, расслабьтесь, думайте о чем-нибудь приятном…

Самому ему, как назло, ничего не лезло в голову, кроме недавнего разговора с братом. Из-за этого он никак не мог сосредоточиться и найти нужную фамилию. В душе постепенно нарастало глухое раздражение. Какого черта этот праведник хочет навязать ему свои проблемы? Считает себя умником, а как приперло, сразу побежал к младшему. Наверняка ему понадобились деньги. Но денег он категорически не даст. Достаточно один раз пойти на поводу – потом тебе сядут на шею.

– Я же вам сказал – ложитесь! – повысил он голос, краем глаза уловив рядом какое-то движение.

Невольно он перенес свое недовольство на клиентку, а этого никак не следовало делать. Спохватившись, Владимир Николаевич поднял глаза и изобразил на лице лучезарную улыбку.

– Простите, но вы должны меня слушаться… – начал он и вдруг осекся.

Пациентка стояла в трех шагах от него, и в руках у нее тускло поблескивал пистолет с глушителем. Дуло было направлено прямо на Гладилина.

– Эт-то что – шутка? – пролепетал он, попятившись от стола. – Вы с ума сошли?

Женщина оставалась бесстрастной, точно разгуливать с пистолетом было для нее таким же привычным делом, как, например, звонить по телефону. Она не удостоила Гладилина ответом – только слегка повела рукой, после чего послышался отчетливый хлопок, и Гладилин ощутил мощный удар в грудь, который отбросил его к стене. Свет начал меркнуть в его глазах, и он только успел подумать без всякого страха, почти равнодушно: «Как странно…» Потом он рухнул на пол и потерял сознание.

Через двадцать минут напротив центра квантовой терапии остановились старенькие «Жигули», из которых вышел Сергей Николаевич Гладилин. Он запер машину и посмотрел на зашторенные окна центра – они были темны. Это оказалось для него неприятным сюрпризом. Он постоял некоторое время, мрачно созерцая погасшие окна, а потом все-таки направился к дверям. Подергав ручку, Сергей Николаевич убедился, что двери надежно заперты. На лице его появилось выражение огромной досады и презрения.

– В этом ты весь, братец! Аферист и скотина! – сказал Сергей Николаевич негромко, плюнул себе под ноги и, опустив плечи, медленно пошел обратно к автомобилю.

Двенадцатое сентября полковник Крячко назвал «днем недоумения». Кое-какие основания для этого у него были. Началось все с того, что они побывали в больнице, куда был отправлен «Скорой» байкер Кадошкин. Побывали, ни на что особенно не надеясь, но на месте неожиданно выяснилось, что полученные генеральским сыном травмы не относятся к категории тяжелых, а его катастрофическое состояние накануне объясняется нервным потрясением. Беспокоить его не рекомендовалось, но, узнав, что речь идет о двойном убийстве, врач позволил Гурову задать пациенту несколько вопросов.

Кадошкин действительно выглядел значительно лучше, но был по-прежнему напуган и на оперативников посматривал настороженно.

– Вы знаете, кто мой отец? – задал он превентивный вопрос, едва Гуров и Крячко появились в его палате и представились.

– Нервничаешь, брат? – сочувственно сказал на это Крячко. – Это нормально. Я бы на твоем месте еще и не так нервничал. Только вот на такой скорости по улицам гонять все равно не следует. Легкомыслие это, и до беды недалеко.

– Ну, нашего молодого друга не стоит упрекать, – возразил Гуров. – Все-таки он сделал все, чтобы избежать катастрофы. Рискуя при этом своей жизнью, между прочим… Одно только не в его пользу – без всей этой кутерьмы можно было спокойно обойтись. Но сделаем скидку на молодость и на некоторое состояние аффекта, в котором наш молодой друг находился…

– Какой это я вам друг? – угрюмо спросил Кадошкин. – Зачем вы мне эту ботву гоните? Я все равно ни одному вашему слову не верю.

Крячко укоризненно покачал головой.

– А зря – с милицией лучше дружить, – сказал он. – И тут не важно, веришь ты нам или нет. Главное, чтобы мы тебе поверили.

– Ты был восьмого сентября на Новорязанском шоссе вместе со своими друзьями – Толубеевым и Кормильцевым? – спросил Гуров.

Кадошкин задумался, подозрительно поглядывая на оперативников.

– Не понимаю, чего ты боишься? – пожал плечами Гуров. – Полагаешь, что мы собираемся обвинить тебя в убийстве? У нас для этого нет никаких оснований. Друзей, конечно, тоже иногда убивают, но, по-моему, это совсем не тот случай. Нам просто нужно выяснить все обстоятельства, которые этому убийству предшествовали. Кстати, ты упомянул о своем отце… Если ты хотя бы немного уважаешь и жалеешь его, то тебе стоит рассказать нам все немедленно и без утайки. Твой отец заслуженный человек, и не хотелось бы доставлять ему лишние неприятности. Твое запирательство очень осложнит дело. Будет огласка, допросы, вызовы в прокуратуру… Подумай хорошенько!

Кадошкин принялся нервно грызть ногти, а потом вдруг сказал:

– Ну, допустим, я был с ними. Говорю это без протокола! Если вы будете мне что-то шить, я возьму свои слова обратно, понятно? Потому что с этих уже не спросишь, а вам нужен козел отпущения…

– Не разбегайся, прыгай! – ласково сказал ему Гуров. – Вот всегда с вами так. С виду крутые ребята, а на деле… – он махнул рукой.

– Меня такие заходы не волнуют, – мрачно сообщил Кадошкин. – Я потому с вами разговариваю, что батю тревожить неохота. У нас с ним и так напряженка в отношениях, понимаете?

– Ну а если короче? – ласково спросил Крячко.

– А если короче, – с вызовом сказал Кадошкин, – то в то воскресенье Джу-Джу предложил сгонять по шоссе куда-нибудь подальше. Поищем, говорит, приключений на свою задницу. Это у него любимое выражение такое было.