– Я предложила кого-то подвезти. Возможно, на том человеке был розовый. Лукас думает, может, это была девушка.

У него опять перехватывает дыхание.

– Черт. Но кто это мог быть? – Он ненадолго замолкает. – Я пытаюсь вспомнить, кто тогда был в розовом, но в голове сплошная пустота. Я особо не обращал внимания, что и на ком было надето. Помню только, как ее звали, Хейли? Та девчонка, которая явилась в странном платье из полиэтилена, сквозь который было видно ее сиськи. Директор заставил ее уйти, и все парни страшно расстроились.

У меня вырывается смешок, но я тут же становлюсь серьезной.

– Я тоже не помню, на ком что было надето. Но, короче, это все. Судя по всему, в машину я с тем человеком села добровольно, а это уже что-то. Наверное. Насколько могу понять, меня никто не заставлял. Но я бы все равно не стала пить коктейль, сделанный из не пойми чего. – В этом я точно уверена. Даже киваю, чтобы подчеркнуть. – Даже если бы я и решила тем вечером попробовать что-то новое, все равно бы была осторожна.

– А Джиллиан была на выпускном?

– Нет. Чирлидеры на тех выходных выступали на соревнованиях в Бостоне. Я просто не поехала, потому что ушибла ногу за неделю до этого, и тренер не захотел мной рисковать. Так что я убедила Слоан взять меня с собой на выпускной одиннадцатиклассников. – Издаю обреченный звук. – Надо было ехать в Бостон и болеть за своих.

Он обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе. Я пытаюсь отстраниться, но он шепчет:

– Не уходи. Позволь мне хотя бы этот вечер.

Он переплетает со мной пальцы и подносит наши ладони к губам, оставляя легкий поцелуй на моих костяшках, а потом прижимает мою руку к груди. Под закрытыми веками начинает покалывать. Чувствую, как быстро бьется его сердце под моими пальцами, напоминая, что мы оба живы. Что я жива, во многом благодаря ему.

Медленно выдыхаю.

– Пытаюсь чаще об этом вспоминать.

– Вспоминать о чем?

– Что я утонула бы, если бы ты меня не вытащил. Если сосредоточусь только на этом… – Когда я моргаю, по моей щеке скатывается слеза.

– Кейс?

– Почему ты соврал? – шепчу я в темноту.

– Я… – Он тихо выругивается.

– Я хочу простить тебя, Фенн. Помоги мне это сделать. Пожалуйста.

Мгновенно жалею, что повысила голос, потому что эта ошибка запускает цепную реакцию катастрофических событий. Собаки наконец-то решают, что пришло их время, перепутав мой вскрик отчаяния с просьбой о помощи. По дому разносится громкий, неуемный лай, и Бо с Пенни с топотом взлетают по лестнице и несутся к моей комнате. У меня закрыта дверь, так что собаки врезаются в нее с грохотом, который точно будит весь дом.

– Черт, – шиплю я, бледнея. – Вставай. Тебе надо уходить.

Фенну дважды повторять не надо. Он уже натянул толстовку, схватил в руки обувь и бежит к окну.

– Кейси? – В коридоре раздается приглушенный голос папы. – Кейси! – И он приближается. – Что случилось?

Фенн распахивает окно, и я понимаю, что забыла запереть дверь, когда позвала его. И отец уже трясет ручку.

– Уходи, – прошу я.

Фенн выкидывает ботинки из окна и начинает переваливаться через подоконник сам.

Но он не успевает. Дверь в комнату распахивается, и секундой позже из проема слышится разъяренный папин голос:

– Бишоп! А ну живо вернулся!

Черт.

Глава 34

Фенн

– Ну и насколько серьезно ты влип? – спрашивает Лоусон следующим утром за завтраком.

Я хотел было удивиться, что вообще вижу его в вертикальном состоянии в субботу раньше одиннадцати, но потом друг сообщил мне, что и не ложился. Оказывается, он всю ночь тусил с какими-то парнями из Балларда. Это, впрочем, не удивляет.

Рядом с Лоусоном сидит Сайлас, опустив голову и запихивая яичницу в рот, что-то печатая второй рукой в телефоне. Вечно он теперь зависает в интернете, прямо-таки сам Мистер Популярность. Наверное, ищет себе новых друзей, так как Слоан его даже видеть не желает. Как и Эр Джей. Ами. Я. Список все растет.

Эр Джей на завтрак вообще не пошел, только попросил принести ему кофе и маффин. Сидит у нас в комнате, что-то взламывает. Пишет какой-то скрипт, черт знает зачем. Я перестал даже пытаться понять, чем он там у себя занимается.

– Капитально, подозреваю, – отвечаю, мрачно водя вилкой по тарелке. Аппетита что-то нет. Хотя поесть, наверное, стоит. Вылетать из школы – так хоть на полный желудок.

Ночка была… сложная.

Прямо-таки хреновая.

Одно хорошо – директор Тресскотт не ворвался, когда мой член был у Кейси во рту.

На секунду мне показалось, что он серьезно меня ударит. У него были глаза дикого зверя, на территории которого только что покусились. Вообще бы не удивился, если бы мужик вдруг отрастил когти росомахи и покромсал меня на ленточки. Но каким-то образом он умудрился взять себя в руки. Но зубы стиснул так, будто все его лицо сейчас треснет пополам.

Смертельно ледяным, почти нечеловеческим тоном он приказал мне выйти из комнаты Кейси, а потом проводил вниз по лестнице, как под конвоем. Все это время Кейси бежала за нами, пытаясь вступиться за меня, говоря, что это она виновата, что это она меня позвала из-за кошмара, что я просто поступил, как хороший друг.

Эффекта это не возымело. Директор распахнул входную дверь, ткнул пальцем в пространство за ней и велел мне выметаться на хер из его дома.

– Он что, серьезно выругался? – спрашивает Сайлас, наконец-то решив присоединиться к разговору во время моего рассказа.

– Ага, серьезно. – На Сайласа я не смотрю, но и в глухую его игнорировать тоже не могу.

Лоусон откидывается на спинку стула, сцепив руки в замок на затылке.

– Так, и каков уровень катастрофы? Штаны расстегнуты были?

– Да нет. Спортивные штаны. Четко на талии, не ниже.

– Футболка? – спрашивает Сайлас.

– Я был полностью одет, – говорю я им. – Только без ботинок. Выкинул их в окно.

Лоусон фыркает.

– Класс. – Потом поджимает губы. – А кровать? Простыни смяты? Все в сперме?

Морщусь.

– Простыни с одеялом чуть помяты, но не так, как будто на них кто-то трахался.

– А было?

– Чего?

– Ну, трахался на них кто-то? – уточняет Лоусон с шутливым тоном.

– Нет, – твердо говорю я. – Ничего не было. – Пауза. – Ну, вроде как.

– Вроде как ничего не было? – с удивлением переспрашивает Сайлас.

– Именно, – отвечаю я и вгрызаюсь в кусок хлеба.

Пока я жую, в груди снова расцветает тихий ужас и надувается воздушным шаром, пока