А желает он по какой-то необъяснимой причине меня.

Зарывшись лицом ему в шею, я изучаю его кожу губами. Мы оба тяжело дышим. Я готова лопнуть от жары. Под одеялом невыносимо жарко, но я не хочу стягивать его с нас. В этом теплом коконе, сплетясь телами, мы словно создаем свой идеальный секрет. Словно это щит, за который ничто не сможет проникнуть. Тут нет сомнений. Злости, горечи. Только мы вдвоем, прямо как раньше.

Фенн пытается протестовать, когда я спускаюсь поцелуями вниз по его телу. В мои планы это не входило, но я повинуюсь собственным губам, которые тянут меня все ниже и ниже, пока не оказываюсь между его ног и не цепляю пальцами резинку его штанов.

Когда эрекция Фенна высвобождается на свободу, мой рот наполняется слюной.

Он опять пытается возразить, останавливая меня рукой в моих волосах:

– Что ты делаешь?

Шикнув на него, я обхватываю его член рукой. А потом провожу языком мокрую, дразнящую дорожку от основания до кончика, и Фенн дергается на кровати. Не дав ему шанса опять начать спорить, я беру его в рот.

Пульс подскакивает и громко отдается в ушах, а внутри вспыхивает возбуждение. Никогда раньше этого не делала. Не думала, что мне так понравится.

Мои закрытые веки щекочет вспышка света, и, подняв голову, я понимаю, что Фенн поднял одеяло над головой, чтобы мы оба оказались под ним. Его полуприкрытые глаза ловят мой взгляд в тени.

– Хей.

– Хей. – Уголки моих губ трогает мимолетная улыбка.

– Ты меня там внизу с ума сводишь, ты в курсе?

– Я в курсе. – Не разрывая зрительного контакта, снова обхватываю его губами.

Его сдавленный стон – это самый прекрасный звук, что я слышала в своей жизни.

– Ты даже не представляешь, сколько раз я кончал, думая об этом, – говорит он.

Сердце колотится быстрее. Я тоже набираю темп.

Не в силах держать бедра на месте, он начинает подаваться мне навстречу, пытаясь проникнуть глубже. В какой-то момент даже слишком глубоко, поэтому я кашляю и отпускаю его со слезами на глазах.

– Прости, – слабо говорит он.

– Нормально. – Облизнув губы, я возвращаюсь к прерванному занятию, положив одну руку ему на бедро. Мышцы под моей ладонью дрожат.

Уже очень скоро он бормочет:

– Кейси… я сейчас кончу. – А потом выскальзывает из моего рта и берет свой член в руку.

С пересохшим горлом и пульсирующей киской смотрю, как он доводит себя до оргазма и изливается себе на живот. Не помню в этой жизни более горячего зрелища.

Довольная собой, я взбираюсь обратно вверх по его телу. Свежий прохладный воздух бьет мне в нос на выходе из нашего кокона, и я делаю глубокий вдох. Потом беру с прикроватного столика коробочку с бумажными салфетками, которыми Фенн вытирается. Скомканный шарик он кидает в мусорное ведро рядом с моим столом, попадая в цель впечатляющим броском. Затем он обнимает меня и запечатывает мои губы обжигающим поцелуем. Спустившись вниз, его рука забирается мне в трусики. Почувствовав, какая я мокрая, он открывает глаза и улыбается мне.

– Тебя это завело, – бормочет он.

– Ага. – Причем настолько, что ему требуется меньше минуты, чтобы довести меня до оргазма одними только пальцами. Впившись зубами ему в плечо, я вжимаюсь бедрами в его ладонь, утопая в сладостных волнах удовольствия.

Когда мое сердце снова начинает биться спокойно, я поправляю на себе смятую пижаму.

– Хочешь познакомиться с Сильвер? – спрашиваю я, вдруг чувствуя себя немного некомфортно. – Спасла ее от лисы на прошлой неделе.

Вижу его улыбку в темноте.

– Буду рад.

Осторожно поставив коробку на стол, я снимаю крышку. Сильвер крепко спит внутри, зарывшись в свое уютное гнездышко из полотенца.

Фенн садится, чтобы заглянуть внутрь, и его лицо смягчается.

– Блин. Это чертовски мило.

Я с улыбкой провожу пальцем по ее серо-бурой шерстке. Моя девочка больше не слепая, не глухая и не лысая. Даже начинает напоминать настоящего кролика, а не инопланетянина.

– Открыла глазки пару дней назад. И ушки уже поднялись. – Обеспокоенно прикусываю губу. – Но она все еще кажется такой слабенькой. Я звонила недавно в местный заповедник, они сказали, что она и не должна особо двигаться до двух с половиной или трех недель. Но она вообще еле шевелится.

– Долго собираешься ее держать?

– Если выживет, выпущу ее через пару недель. Обычно в три-четыре недели они выходят из гнезда. Но сначала надо будет отучить ее от молока. Скоро займусь.

– Но если ты ее выпустишь, разве ее не съест очередная лиса? Она такая маленькая. – Он очень осторожно гладит Сильвер по головке.

– Она выглядит маленькой и беспомощной, но, если она будет здорова и сможет прыгать, значит, ей можно жить одной. – Я пожимаю плечами. – Мир страшный, но в нем все равно приходится жить.

– Мы сейчас о кроликах или о людях?

– И о тех, и о других.

Закрыв крышку, я убираю коробку обратно на столик. Потом вновь сажусь к Фенну и кладу голову ему на плечо. Он кутает нас обоих в одеяло и какое-то время мы просто сидим. Тихо. Задумчиво. На часах четыре утра, и в доме стоит полная тишина.

– Ты не выпускал меня из машины.

Он напрягается.

– Что?

– В моем кошмаре.

Повисает долгая пауза. Затем:

– Оу.

– Я застряла на пассажирском сиденье, вода поднималась, а потом я увидела тебя и испытала облегчение. Но затем поняла, что это ты меня там запер и я ничего не могу с этим поделать.

– Да, хорошего мало. – Его голос становится натянутым. – Но я понимаю. Кажется.

– Я не виню тебя в случившемся.

– Но винишь в целом.

Да, наверное, такими словами мы это еще не обсуждали.

– И это совершенно нормально, – говорит он. – Я понимаю. И не злюсь. – Он вздыхает с досадой сам на себя. – Ну, ты поняла.

– Все постоянно говорили мне, что если вспомню о той ночи больше, то это поможет, и я смогу начать ее забывать. Но я узнала о тебе и…

– Стало только хуже.

Это еще мягко сказано. Самое болезненное предательство, которое только могло случиться, пошатнуло фундамент нескольких месяцев прогресса.

– Потому что теперь я застряла. Забыть не могу, жить дальше не могу. – Колеблюсь. – Недавно была у мозгоправа опять. Она помогла мне вспомнить еще кое-что.

Фенн резко втягивает воздух.

– Серьезно? Почему не сказала?

– Не хотела. Мне надоело, что я всегда бегу к тебе, когда мне нужно поговорить.

Но именно это я и сделала этой ночью.

Качаю головой сама себе. Ничему меня жизнь не учит.

– Расскажи,