управления? Обрести бытие. Бытие возможно только через «смысл», ибо разум нематериален. Смысл бытия – это опять идеи, из чего можно заключить что этика – это уже идеи об идеях, «метаидеи». :) О чем же идеи разума? О том, как преодолеть необходимость и сделать шаг к идеалу, к улучшенной версии реальности – разум творит себя меняя мир. Но идеал не может взяться с потолка! Этика подводит под идеал основу – добро, которое указывает разуму путь и придает всему сущему смысл.

Важная особенность идей этики – практичность, они применимы всегда, когда есть выбор, а он есть практически всегда. Даже в условиях отсутствия договора можно руководствоваться требованием отказа от насилия, что, с одной стороны, не равнозначно жертве, к которой призывают иные виды морали, а с другой – не оправдывает произвол, к которому подталкивают идеологии. Но, конечно, окончательная правильность идеалов невозможна без согласования мнений всех разумных людей, ибо добро непознаваемо и парадоксально – мы можем точно знать лишь что такое зло. Именно в этом причина решающей роли консенсуса. Неправильное, плохое действие то, которое признает таковым хоть один человек, а соответственно хорошее – когда таких мнений нет. В этом и причина запретов. Этика не предписывает поступков – она запрещает, но тем добивается удивительного эффекта. Запреты подталкивают к познанию реальности, к поиску способов избежать насилие и преодолеть необходимость, к творчеству и труду на общее благо. Так этика заставляет человека творить новый мир – мир добра, красоты и справедливости – но проявляя собственную свободу, делая собственный выбор, создавая и выражая собственную уникальную личность.

Тут-то и выясняется, что за добром «скрывается» свобода. Несмотря на все ее странности, несмотря на антагонизм привычному, несмотря на все сложности с ее определением и существованием, свобода не является чем-то сверхьестественным и это отлично ощущается в жизни. Наша воля – ее естественное следствие, мы обладаем волей поскольку являемся частичкой материи, которой присуще это загадочное свойство. Свобода проявляется всегда одинаково – как творчество, создание чего-то нового – благодаря чему мы можем ее осознать, и одновременно всегда по разному – благодаря чему наше знание о ней и о мире ею порожденном никогда не будет полным. Свобода и детерминизм – две главные «силы» мироздания. Первая нацелена на изменения, на создание нового, вторая – на сохранение, постоянство. В этом парадокс существования свободы. Существовать – значит повторять себя, но как может существовать то, что никогда не повторяется, что проявляется созданием всего остального, а по сути – созданием самого себя? Свобода создает себя и этот процесс не имеет конца, а потому не имеет ответа и вопрос о ее существовании.

Однако, хотя мы не можем утверждать, что свобода существует, мы можем уверенно сказать, что существует этика, основанная на свободе. Этика призывает идти наперекор природе, противостоять ей. Разумеется, под той природой, которой надо противостоять, имеется в виду не только окружающая среда, которая пожалуй больше помогает нам, чем мешает. Речь идет прежде всего о животной природе человека. Этика начинается с себя. Труднее всего справиться с собой, преодолеть свои инстинкты, потребности, желания. И хотя нам в этом иногда помогает общество, это не оно формирует нас, заставляет стать лучше, избегать насилия и лжи. Напротив, в конечном итоге это сами люди формируют общество таким, каким хотят его видеть.

Благодаря этике разум обретает бытие, а человек превращается из животного в свободную личность. Этика – тоже благо, а потому полезно лишний раз уточнить вопрос о ее полезности. Этика бесполезна – это условие ее правильности. Если бы она была полезна, мы бы не заморачивались ее сложностями, а просто следовали своей выгоде. Но как благо может быть бесполезно? Так, что она полезна абсолютно всем, но при этом – никому в отдельности, в точности как свобода. Можно сказать, польза обьективной этики тоже обьективна. И этика, и свобода – это действительно общее благо. Ведь общее слагается из личного, а не подавляет его. Свободный человек не может жить как для себя одного, так и только для других, ибо свобода озабочена и всем обществом в целом, и каждым из нас в отдельности. Она требует баланса своих и чужих интересов, без чего невозможен честный договор. Поэтому отказ от своих интересов ради общего блага, как иногда трактуют «общее благо» – ошибка. Не бывает общего блага за счет кого-то. Но как найти баланс между «я» и «мы»? Нетривиальными, творческими усилиями. Абстракции «общего блага» и стоящей за ним свободы каждый должен найти, придумать конкретную форму, удовлетворяющую условиям общности и практичности. Таков «личный» интерес свободного человека, такова его цель – общее благо, но в конкретной форме. А в достижении такой цели – истинное счастье творца.

Обьективная этика в сочетании с жертвенной и героической моралью – единая моральная система, которая ставит все фундаментальные моральные проблемы – а с ними и проблемы бытия – на свои места, помогая найти их решение по крайней мере в той степени, в какой они вообще существуют. Это действительно универсальная система. Как бы любое другое учение ни заявляло о своей универсальности, оно неизбежно делит людей на приверженцев и противников. В отличие от этого, этика не требует принимать на веру ее постулаты, поклоняться свободе. Благодаря обьективности этики, человек все равно будет следовать ей, если только не выберет зло и насилие. Все, что она требует – договора, т.е. того, что и так очевидно. В этом и заключается универсальность – верь во что хочешь, только не принуждай других к своей вере, решай проблемы договором. А выбираешь насилие – это твой собственный выбор, этика тут ни при чем.

Так этика умудряется действовать сама по себе. Это может выглядеть не слишком правдоподобно, ведь довольно банальным является наблюдение, что люди следуют морали потому что имеют веские причины, например страх наказания или желание выгод. Да и договор в явном виде на практике отсутствует. Однако, стремление к свободе – ключевой мотив разумного человека, свобода кроется за всяким осмысленным желанием. Проблема в ее непознаваемости, отчего люди обречены ошибаться и впадать в насилие до тех пор пока не постигнут ее смысл. А он на самом деле прост: свободный выбор – это выбор договора. Разумный человек не может выбрать зло, выбор зла – всегда следствие насилия, в том числе невежества, нежелания узнать, спросить, договориться. Такой выбор лишь удлиняет путь к свободе. Ошибаясь, люди принимают за свободу близкие цели, подсказанные детерминизмом. Но гоняясь за благами, деньгами, властью, они не получают свободу, они теряют ее. Вместе с продвижением вверх по социальной иерархии, они погружаются в атмосферу все более жестокого и беспощадного насилия. В чем смысл? Чем выше забираешься, тем больнее падать. Жажда власти, как и поклонение ей – дефект разума, моральное уродство.

Увы, животная природа, привычка к борьбе – за выживание, успех, власть – еще сильны. Чем дальше отстоят люди, и физически и социально, тем легче им ненавидеть друг друга. Согласие и договор лучше всего получаются среди близких, похожих, ибо рационально доказать необходимость общего договора нельзя. Вернее, абстракция договора логически очевидна, но вот конкретный договор рассудок всегда отвергнет в силу отсутствия оснований для доверия. Поэтому знание о договоре надрационально, оно априорно, поскольку априорно бытие разума, а разум возможен только в обществе, свободу личности гарантирует только договор.

Соответственно, знание о необходимости внимания к другим людям, о необходимости учета их мнения и интересов также априорно. Нельзя просто взять и пренебречь другими, закрыть на них глаза. Ответственность за вытекающее зло наступает автоматически – ее не надо обьяснять и обосновывать. И в этом тоже обьективность этики в отличие от любой религии, идеологии или правовой системы, незнание положений которых не влечет никакой моральной ответственности. Не признают этику, не понимают необходимость учета интересов других людей только уроды, социопаты не способные к свободе.

При этом они могут быть весьма умны и образованы. Увы, ошибки в понимании свободы не вычисляются, не обнаруживаются рационально. Как и договор, как и сама свобода,