Соблюдение тайны затруднялось еще и ненадежностью большей части населения в районе развертывания войск, ведь неудача австрийцев в последней сербской кампании невероятно воодушевила соплеменников сербов в Австро-Венгрии. В Боснии и Герцеговине еще весною стало отмечаться объединение сербских элементов в политическую организацию, и генерал-губернатор этих земель генерал от инфантерии Саркотич[221] вынужден был заявить о необходимости выработки единого подхода в решении сербского вопроса на всей территории империи.

Однако венгерское правительство, которое, по всей видимости, в своих интересах продолжало держать в Королевстве Хорватия и Славония отстаивавших свои права сербов, сделало вид, что его не услышало. Предостережения же военного командования в Аграме о недопустимости поддержки великосербской пропаганды со стороны неблагонадежных или недооценивающих серьезность положения элементов воспринимались в правящих кругах страны как преувеличение. Они спокойно отреагировали на отказ хорватско-славонского ландтага снять иммунитет со своего депутата Моисея Хинковича, который с началом войны принялся разъезжать по нейтральным и враждебным странам и основал вместе с Трумбичем, Зупило и другими единомышленниками так называемый Южнославянский комитет. Этот комитет после неудачной попытки разместиться в Риме обосновался в Лондоне и издал манифест явно враждебного австро-венгерской монархии содержания, призывавший к созданию югославского государства как оплота мира и порядка.

Сербское же крестьянское товарищество по обвинению в осуществлении им великосербской пропаганды удалось распустить только после тяжелой судебной тяжбы. Была прекращена и деятельность его руководящего органа.

К этим трудностям, мешавшим работе контрразведки, прибавилась еще неосторожность при пользовании телефонной связью. Так, один из офицеров в разговоре по открытой междугородной линии совершенно беспечно расспрашивал о боевом порядке частей, переброшенных на Балканы из 5-й армии, располагавшейся на Изонцо. А один прокурор из города Панчево в разговоре с Темешваром 18 сентября весьма спокойно по телефону заявил буквально следующее: «Здесь, где намечается большое наступление… уже выгрузилось из вагонов 16 000—18 000 человек». К тому же, как нам было давно известно, мелкие венгерские провинциальные газеты совершенно не соблюдали никаких мер предосторожности. В общем, приходилось держать глаза и уши открытыми во всех направлениях.

Тем не менее маскировка сосредоточения войск, несмотря на все трудности, удалась хорошо, а наша разведка к началу военной кампании против Сербии 2 октября смогла добыть весьма ценные сведения, которые позволили точно вскрыть группировку противника.

В те дни серьезно встал вопрос о необходимости прояснения ситуации, связанной с высадкой войск Антанты в Салониках. Находившийся там наш генеральный консул присылал нам исчерпывающие сообщения, которые дополнялись сведениями военного атташе в Афинах, имевшего хорошие отношения с греческим Генштабом, а также военного атташе в Мадриде. Последний, в частности, докладывал о появившихся у Гибралтара морских транспортах, направлявшихся в Средиземное море.

Надо сказать, что нашему генеральному консулу в Салониках удалось даже завербовать агента в штабе английского генерала Гамильтона[222]. Кроме того, он смог привлечь к разведывательной деятельности шестерых доверенных лиц, которые занимались непосредственным наблюдением за передвижением частей Антанты. Однако вскоре союзники запретили передачу шифрованных телеграмм, и тогда консул вышел из положения, посылая сведения курьерами в город Ксанти, находившийся на болгарско-греческой границе, откуда местный консул передавал их дальше по телеграфу. Учитывая важность расположения Салоник, мы поспешили прикомандировать к консульству гауптмана Стефана Павлача для организации нелегального пункта агентурной разведки. Такой шаг себя полностью оправдал, когда в конце декабря власти Антанты арестовали в Салониках всех представителей центральных держав.

14 октября 1915 года болгары присоединились к победоносному продвижению группы армий фельдмаршала Макензена. А вот румыны сохранили нейтралитет. В такой обстановке перед разведывательным управлением нашего армейского Верховного командования встала первостепенная задача выяснить, что предполагает предпринять Россия для поддержки опекаемой ею Сербии. Между тем донесения о сосредоточении русских войск на юге России говорили о ее намерении не только оказать давление на Румынию, но и высадить десант в Болгарии. Как свидетельствует в своем труде «Стратегический очерк войны 1914–1918 гг.» генерал В.Н. Клембовский, до конца ноября русские на самом деле рассматривали возможность переброски войск в Болгарию, для чего усилили тремя корпусами свою 7-ю армию.

В общем, сложилась весьма непростая обстановка, потребовавшая координации разведывательных усилий. Поэтому для выработки единства действий 27 октября я созвал в Лемберге совещание, на которое пригласил всех офицеров разведки.

Тем временем 20 октября севернее Салоник войска Антанты начали наступление в интересах сербов. Но их усилия оказались напрасными, поскольку судьба последних была решена весьма быстро — уже 9 ноября в полном разгроме Сербии ни у кого не осталось никаких сомнений.

У сербов все так перепуталось, что установить их силы и группировку войск стало попросту невозможно. Разведывательный отдел штаба 3-й армии, правда, раскрыл ключ к применявшемуся ими шифру, но сербских радиограмм было перехвачено мало. Разведывательный же пункт в Мостаре[223] имел в Албании, куда отходили сербы, чтобы избежать полного разгрома, достаточно агентов. Однако они не могли быстро доставлять нам собранные сведения, поскольку яхтсмены, которые должны были забирать их на побережье, начали ставить просто неслыханные условия компенсации убытков в случае потери своих посудин. К тому же в самой Албании началось восстание, что сильно мешало проникать туда агентам из Греции. В результате нам оставалось использовать в качестве источника получения необходимой информации только, в общем-то, мало что знавших пленных и авиацию.