– А что делать между теперь и тогда? – Нэнси пропустила комплимент мимо ушей.

– Я главным образом буду заниматься запиской.

– А я, пожалуй, пойду по следу. Может, удастся выяснить, чья это сперма. Согласны?

– Хорошо. Только будь осторожна.

– Конечно. Хочу сделать для Руди все, что в моих силах.

– Хорошо, дамы, потянулись. Еще немного. Потянулись. Вот так. А теперь бег на месте. Колени выше! Ну же, Нэнси, постарайся, ты можешь!

Нэнси улыбнулась и стала подбрасывать колени чуть выше. Их тренер всегда находила, что подопечные немного недотягивают, и требовала полной отдачи.

Ей было лет тридцать пять, и она представляла собой образец тренера по аэробике. Небольшого роста, зато мускулистая и хорошо сложенная. Нэнси считала, что она похожа на мексиканку, или, может быть, пуэрториканку, или даже индианку. У нее были гладкая блестящая кожа и длинные шелковистые черные волосы, которые она перед занятиями завязывала в пучок.

Нэнси уже две недели посещала занятия. Приходилось себя ломать, но она уже начала ощущать разницу. До этого она никогда не занималась спортом – не видела необходимости. Но теперь, когда брюшной пресс стал крепче, а мышцы рук и ног приобрели подобие формы, она решила, что это очень даже неплохо.

Занятия проходили в помещении магазина на первом этаже – Бэсс-Крик слишком маленький город, чтобы обзавестись собственным клубом здоровья. В группу записалось всего восемь женщин, и они уже познакомились друг с другом. Встречались трижды в неделю, затем обычно вместе пили кофе. А в эту пятницу вечером пять из них, незамужние, решили пойти выпить.

Но Нэнси стала посещать занятия по аэробике не для того, чтобы улучшить фигуру. В протоколе слушаний она обратила внимание на имя Марии Лопес. В тот день, когда допрашивали Руди, Мария работала секретарем в полицейском управлении и теперь, через десять лет, все еще служила в том же месте, хотя уже стала помощником начальника полиции по административной работе. На Нэнси произвела впечатление прямота показаний Марии во время слушаний об обжаловании. Нэнси подозревала, что на секретаря давили, пытаясь заставить забыть некоторые детали того, как мать Руди появилась в полицейском участке и хотела прекратить допрос сына. Но Мария ничего не забыла и не колеблясь рассказала все, что знала. Нэнси считала, что у нее мог остаться неприятный осадок от того, что десять лет назад произошло с юношей. Если так, не исключено, что от этой женщины можно узнать о деле подробности, которые не вошли в полицейские отчеты и протоколы заседаний суда. Нэнси стала под благовидными предлогами заглядывать в полицию. Взяла какой-то бланк. Через два дня заглянула заплатить штраф за неправильную парковку, хотя нарочно поставила машину в неположенном месте. И в тот раз ей удалось по табличке с именем, установленной на столе, опознать сидевшую за компьютером Марию. В пять часов она стала поджидать ее у выхода, надеясь завязать разговор. Нэнси повезло: прямо с работы Мария направилась на занятия по аэробике. Девушке было невдомек, что она тренер, пока на следующий день сама не записалась в группу.

В первый вечер в «Пеликане» за кофе Мария спросила, чем занимается Нэнси. Девушка ответила, что она секретарь адвоката.

– Кого именно? – поинтересовалась Мария.

– Джека Тобина. Он в городе недавно.

Фамилия юриста была знакома Марии.

– Вскоре он станет новым прокурором штата, а пока занимается делом Руди Келли, так?

– Верно. – Нэнси сделала вид, что ей не хочется говорить ни о начальнике, ни о работе.

– Это такая трагедия.

Нэнси не ответила, только кивнула. Но у нее учащенно забилось сердце. Может, Марии что-нибудь известно? Но она одернула себя. Не торопи события – пусть заговорит сама.

Во время второй беседы за столом Мария стала еще откровеннее.

– Если бы ты знала правду о том убийстве, то лишилась бы сна.

Нэнси решила, что свидетельницу мучает совесть. Но она опять взяла себя в руки и не стала проявлять любопытства. Подождем до пятницы – пусть пропустит пару стаканчиков.

Джеку потребовалась целая неделя, чтобы подготовить записку, а затем отредактировать текст, чтобы он был хоть сколько-нибудь приемлемым. Он направил его факсом в суд и в канцелярию генерального прокурора. Апелляционный отдел генеральной прокуратуры занимался всеми обжалованиями штата, и Джек связался с его сотрудниками заранее, чтобы его записка попала к конкретному человеку и он как можно быстрее получил ответ. Далее последовало обращение в суд: дата исполнения приговора приближалась, поэтому требовалось ускорить процесс рассмотрения апелляции. Обычно в верховном суде на это уходило от трех до шести месяцев или даже больше. Но на сей раз апелляцию следовало рассмотреть в течение нескольких дней после того, как поступит записка.

Джек по опыту знал, что первоначальная записка – наиболее ответственная часть процесса апелляции. Она должна быть ясной, четкой и доказательной. Хорошие адвокаты неделями оттачивают подобные документы – кроят и перекраивают текст, пока он не приобретает разящую силу клинка, способного насмерть расправиться с юридическими недочетами суда низшей инстанции. Джек не мог себе позволить тянуть, поэтому сосредоточился на том, чтобы документ получился кратким, легким для чтения и конкретным.

Лейтмотивом стали неправомерные действия обвинения. По мнению Джека, прокурор штата, полиция и коронер вступили в сговор с целью скрыть улику, а именно наличие в теле Люси Очоа спермы, и таким образом лишили защиту возможности освободить подзащитного от обвинения, доказав, что в ночь убийства в доме потерпевшей, кроме Руди, находился другой человек. Даже если это не было результатом сговора, продолжал Джек, выделение изнасилования в отдельное дело лишило защиту улики, что само по себе вызывает серьезные сомнения.

Джек понимал, что суд вряд ли признает действия обвинения неправомерными – такое происходит не часто. Апелляционные судьи являются орудием государства, как и полиция и прокурор штата. В силу этого возникает ведомственная предвзятость, по крайней мере если речь идет о преднамеренных нарушениях. Но, предполагая такую возможность, Джек давал суду возможность «разделить младенца» – термин, который употребляют юристы, когда обе стороны желают пойти на компромисс и принять решение, в какой-то мере их устраивающее. Джеку указали, что имели место неправомерные действия обвинения, но, согласившись с более нейтральным аргументом насчет лишения защиты важной улики, суд пошел на уступки обеим сторонам, а Джек между тем добивался своего. Такую тактику он не раз использовал в прошлом.

Как он и предполагал, верховный суд немедленно назначил повременной график. Генеральный прокурор получил семь дней на то, чтобы дать ответ от имени штата Флорида. Еще через пять дней были назначены прения в суде. Дата казни Руди отстояла от этого срока на девять дней. Теперь судьбу Руди должен был решить либо Верховный суд Флориды, либо Верховный суд США, но и в том и в другом случае в последнюю минуту.