Когда настал черед прокурора, Эмори Фергюсон поступил именно так, как ожидал Джек. Он уцепился за факт, что рассматривается третья апелляция и процессу подачи новых надлежало положить конец. Напомнил, что Руди находился в доме убитой примерно в то время, когда было совершено преступление, и его кровь нашли на ковре. Эта улика не вызывала никаких сомнений. Когда судья Арквист спросила его, с какой целью следствие выделило изнасилование в отдельное дело, он ответил хорошо отрепетированным и на первый взгляд правдоподобным аргументом:

– Если бы существовало намерение скрыть улику с целью обвинить мистера Келли, то улика была бы уничтожена. Никто бы об этом не узнал. Но вместо этого в силу понимания, что изнасилование не связано с убийством, следствие выделило его в отдельное дело. Таким образом, улика сохранялась на случай, если бы всплыли дополнительные доказательства невиновности.

В кратком представлении контрдоказательств Джек отметил, что по логике обвинения Ричард Никсон должен был бы уничтожить магнитофонные записи из Белого дома.[24]Он этого не сделал. Неразумное решение, однако оно вовсе не означало, что президент не чинил препятствия правосудию. Затем Джек напомнил, что было поставлено на карту:

– Как я уже отмечал, обвиняемый был девятнадцатилетним юношей и представлял собой пограничный случай человека с отсталым развитием. Обвинение строилось на основе косвенных доказательств, и, как теперь выяснилось, была скрыта способная доказать невиновность моего подопечного улика. В силу этого не было почвы для вынесения смертного приговора. Не секрет, что наша система правосудия дает сбои. С 1976 года, когда в штате Флорида восстановили смертную казнь, были казнены пятьдесят восемь человек и двадцать пять отпущены из камеры смертников. Известно, что был казнен по крайней мере один невиновный. Не слишком впечатляющее досье. Этот список необходимо прервать и не оставлять без внимания факты и обстоятельства, с которыми мы столкнулись в данном деле.

Пат обняла его у выхода из зала правосудия.

– Ты был великолепен, мой рыцарь в сияющих доспехах! Судьи засыпали тебя вопросами, но ты не дрогнул. На твоем месте я бы не смогла сделать ничего подобного, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Ты выиграл. Суд наверняка признает Руди невиновным или хотя бы отменит смертный приговор!

– Ты в самом деле так считаешь?

– А ты разве нет? Непременно! Я понятия не имела о цифрах. Чуть ли не половину от числа приговоренных к смерти отпустили из камеры смертников. Потрясающе!

– Да, я тоже надеюсь, что смертный приговор отменят, но иногда очень хочется, чтобы тебя поддержали.

– Я здесь именно для этого, дорогой, – поддерживать тебя. – Пат крепко поцеловала Джека в губы. – Никогда никем так сильно не гордилась. Я уже сказала, что ты был великолепен? А призналась, что люблю тебя? – На этот раз ее поцеловал Джек.

Во время полета обратно он вновь проанализировал ход дебатов.

– Обычно я выхожу с таким чувством, будто что-то забыл сказать. Когда судьи начинают прессовать вопросами, всего не упомнишь. Но на этот раз вроде ничего не упустил.

– Ничего, – подтвердила Пат. – Прошел по всем пунктам. Не беспокойся. У Руди не могло бы быть адвоката лучше, чем ты.

Ее слова успокоили Джека, по крайней мере на какое-то время. Но, оказавшись дома в постели, он всю ночь ворочался и метался. Время было на исходе, и напряжение становилось невыносимым. В какой-то момент Джек начал бормотать во сне. Пат придвинулась, прислушалась.

– Не отступай! – приказывал он себе. – Только не отступай!

На следующее утро за завтраком в «Пеликане» Пат рассказала Нэнси, как проходили прения. Джека, даже когда он был в городе, Пат в «Пеликан» не приводила. Это место за стенами конторы было их личным прибежищем с Нэнси.

– Привет, девчонки! Вам как обычно? – спросила Долли лишь через десять минут после того, как они сели за столик. Кроме них, в закусочной было еще три человека. Если бы они не привыкли к этому месту и не считали нерасторопную официантку своей, то скорее всего встали бы и ушли. Но на этот раз почти не заметили задержки. Очень многое требовалось обсудить.

– Мне – как обычно, – кивнула Пат.

– А мне яйцо-пашот на белом хлебе, – объявила Нэнси. Она впервые заказала яйцо-пашот, но Долли и бровью не повела. Только спросила, как каждое утро:

– Обеим кофе?

– Без кофеина, – подтвердила Пат.

– Диетическую колу, – попросила Нэнси. Это было единственное из ее «обычного» в этот день.

Долли пометила заказ напитков, не подав вида, что снова все перепутала, – стойкая особа.

– Так ты считаешь, что назначат новое судебное заседание? – спросила Нэнси, когда официантка отошла от столика.

– Может быть, не новое заседание, по крайней мере не теперь… Но я не сомневаюсь – и Джек со мной согласен, – что смертную казнь заменят на пожизненное заключение. Это даст нам время организовать еще более сильную защиту.

– Отлично. Именно над этим я сейчас и работаю.

– Ты?

– Да. Я подружилась с женщиной из управления полиции, и она мне рассказывает много интересного. Пока ничего из ряда вон выходящего, но ходит по самому краю. Очень странно, но у меня такое ощущение, что по мере приближения даты казни Руди ее все больше подмывает обнажить душу. Она боится, но в глубине сознания борется со своим страхом.

– Что ей такое известно?

– Не знаю. Когда арестовали Руди, она работала в полицейском управлении. Выступала свидетелем во время слушаний, когда Трейси Джеймс пыталась подвергнуть сомнению его признание.

– Ты рассказала об этом Джеку? – спросила Пат.

– Нет еще. Подожду, пока выяснится что-то конкретное.

– Время на исходе. Казнь назначена на следующую неделю. Может быть, Джек сумеет ее разговорить.

– Нет, Пат, не получится. Эта женщина не скажет ни слова, пока не будет готова сама.

Не успела Нэнси окончить фразу, как появилась Долли с овсянкой и бананами для Пат и яичницей с колбасой и тостом для нее.

Нэнси дождалась, когда официантка отойдет и не сможет слышать, и заметила.

– По крайней мере похоже на то, что я заказала. Я ведь просила принести яйцо.

Пат рассмеялась:

– Понимаешь, хороший следователь должен прислушиваться, когда ему дают зацепку.

– Не врубаюсь, – удивилась девушка.

– Вспомни, что Долли спрашивает у нас каждый день, когда мы приходим в ее заведение?

– Спрашивает, хотим ли мы все как обычно.