— Осторожнее! — крикнул Имнак.

Монстр с хрипом выдохнул воздух и с оглушительным плеском рухнул в воду. Лодка едва не перевернулась. Все тут же промокли. Парка начала замерзать прямо на теле. Четверо мужчин принялись кожаными ведрами вычерпывать ледяную воду. Все потонуло в непроглядном тумане. Тяжелое дыхание чудовища сгущалось в густой пар. На мгновение я увидел изучающий нас маленький черный глаз.

— Сейчас нырнет, — сказал Имнак. Когда он вытянул руку, лед с хрустом посыпался с его парки. Он и еще один охотник принялись тянуть за трос, пытаясь максимально приблизиться к киту.

Остальные похватали копья с фиксированными наконечниками, предназначенные не для метания, а для нанесения ударов.

Я вытянул руку и прикоснулся к холодному, скользкому боку. Кит Ханжера относится к виду зубастых китов.

Имнак и другие краснокожие принялись тыкать, словно иголками, в тело кита. Блестящая черная плоть содрогнулась. На мгновение мне показалось, что лодка уже не выровняется. Кит захрипел.

— Держи! — приказал Имнак.

Я схватил трос, стараясь, чтобы лодка не отошла от чудовища и охотники могли продолжать свое дело.

Затем голова монстра ушла под воду, плавники напряглись и вытянулись вверх.

— Бросай! — скомандовал Имнак.

Я тут же швырнул трос в воду.

Кит исчез.

— Будем ждать, — спокойно произнес Имнак. — А потом начнем сначала.

Я посмотрел на утихшую воду. Мы будем ждать, а потом начнем сначала.

Черная ледяная вода казалась застывшей. Даже не верилось, что где-то там, внизу, плавает раненое чудовище, связанное с нами тоненькой ниткой троса. Ветер уже разогнал клубы пара, порожденного дыханием кита.

На расстоянии половины пасанга от нас простирался каменистый берег. Отсюда был виден дымок, курившийся над постоянным стойбищем.

Я промерз до костей. Хорошо бы вернуться и попить горячего базийского чая.

Я взглянул на Арлин. Обнаженная девушка лежала на полу чума и слизывала лед с моих сапог. Сжимая сапог двумя руками, она осторожно выкусывала куски льда, а потом вылизывала застрявшие в шерсти льдинки.

Рабыня подняла голову. Изо рта у нее торчали клочья шерсти с сапога.

— Продолжай, — приказал я.

Девушка вернулась к своему занятию, а я подумал: «До чего же удивительная вещь — женский ротик. С маленькими зубками, нежными губами и мягким, теплым языком». Вначале Арлин прогрызала ледяную корку, потом разогревала лед своим дыханием и только после этого вылизывала льдинки. Закончив со вторым сапогом, она положила их на сушильную полку и подползла на коленях ко мне.

— Можно задать вопрос, господин?

— Да.

— Зачем мы пришли на север?

— Мне так захотелось.

— И все?

— Тебе мало? А ну-ка расстели шкуру! За такую наглость тебя не мешает хорошенько проучить.

— Слушаюсь, господин, — пролепетала девушка.

— Айа! Айа! — пела женщина.

Я откусил здоровенный кусок мяса. Напротив меня сидел, скрестив ноги, Имнак. Лицо его было вымазано жиром, он пытался прожевать рыбий пузырь и время от времени утирался рукавом.

Свадебный чум был полон народу. Собралось не менее сорока человек.

Имнак, я и наши рабыни пришли на север слишком рано. Несколько недель мы прождали в пустом стойбище. Наконец, в самом начале осени, в стойбище приехали несколько семей. Люди заселили свои брошенные на сезон чумы. Как оказалось, мы могли добраться сюда вместе с ними. Поторопившись, я ничего не выиграл. Все это время мы охотились, ловили рыбу, развлекались с рабынями и ждали.

— Я думал, Карджук придет в постоянное стойбище, — сказал Имнак. — Поэтому я и пошел с тобой на север. Но Карджук не появился.

— Теперь стойбище полно людей, — заметил я.

— Это верно, — кивнул краснокожий.

— Где Карджук? — спросил я.

— Может быть, теперь он придет, — сказал Имнак.

— А если не придет?

— Значит, Карджук не придет.

С каждой неделей я становился все более нетерпеливым.

— Давай на него охотиться, — предложил я Имнаку.

— Его не могут найти ледяные звери, — сказал краснокожий. — Нам тут делать нечего.

— Что же мы будем делать? — спросил я.

— Ждать, — пожал плечами охотник.

Мы ждали.

Барабаны краснокожих охотников похожи на огромные блюда. Они очень тяжелы И имеют рукоятки. Управляться с таким инструментом может не каждый. Барабан держат в одной руке, палку — в другой. Рама изготавливается из дерева. На нее натягивают шкуру табука. Крепится шкура при помощи сухожилий. Любопытно, что бить надо не по шкуре, а по раме. Возникает очень необычный звук. Барабан, который держал в руке поющий человек, достигал двух с половиной футов в диаметре. Охотник бил в барабан и пел песню. Всех слов я не понял, но песня была о природе. Что-то о дующих летом теплых ветрах. К песням краснокожие относятся так же, как к инструментам и резным фигуркам. Они считаются собственностью поющего. На севере не принято исполнять чьи-либо песни. Каждый должен придумать свои. Считается, что любой человек способен придумать и спеть песню точно так же, как любой человек должен уметь охотиться и вырезать по кости. Песни краснокожих просты и незамысловаты, но иногда бывают по-настоящему прекрасны и берут за душу. Поют, разумеется, и мужчины и женщины. А вот вырезают, как правило, только мужчины. Женский нож уло имеет полукруглое лезвие и предназначен для нарезания мяса, выделывания шкур и чистки сухожилий. Для резьбы по кости он не пригоден. Кроме того, резьба требует значительной физической силы. А вот поют женщины наравне с мужчинами. Они поют про свадебные наряды, про любимых мужчин, про свое искусство разделывать табуков.

Потом барабан перешел к другому охотнику. Он исполнил песню про изготовление кайака. Смысл ее сводился к заклинаниям, обращенным к шкуре, сухожилиям и дереву, из которых краснокожий строил свою лодку. Он умолял их не подвести в решающую минуту. Следующий исполнитель спел песню, посвященную слину. В ней он желал животному всегда подплывать поближе, чтобы его можно было достать гарпуном. Затем я услышал песню про негодяя, который отправился на охоту и улегся спать, а потом разодрал сапоги о камни и всем их показывал, уверяя, что излазил всю округу, но добычи не нашел. По поведению собравшихся я понял, что герой этой песни находится в чуме. Во всяком случае, один парень явно растерялся. Затем он вскочил и исполнил песню про предыдущего исполнителя, который не умел делать стрелы. Потом опять пели женщины, одна про собирание птичьих яиц, другая — про то, как хорошо увидеть родственника, который давно считался потерянным.