— И чего? — зло перебил его стрелок. — Ты сюда специально для этого пришел, нам рассказывать, что да как вы там кушали? Спасибо тебе большое, как бы мы без этого жили!

— А после пирога, — повысил голос Баян, не обращая внимания на Андреевы замечания, — а после пирога мы и приметили, что вдоль забора кто-то ходит и ходит. Кому бы там ходить, чего высматривать? Мы ведь не в селе каком живем, до нас, коли тайной дороги не знаешь, и не доехать, и не дойти! Вот мы и решили узнать, что же это за прохожий такой, чего он бродит, что высматривает. Бросились во двор, а его уже и след простыл, видать, не на простой лошадке был. Ну да что с того Володимиру! Сел я ему на спину, ухватился покрепче, мы и полетели вдогонку. Долго ли, коротко ли — не скажу, а только его настигли. Хотели ведь только поговорить да выспросить, что за человек да чего хотел, может, дорогу просто узнать или там воды попить. А он как Вову увидел — так сразу меч выхватил и давай им размахивать! А Вова, знамо дело, этого не любит, ну он и стукнул лапой разок, несильно так стукнул…

Тут кот с волнением посмотрел на молодцев, будто ища у них поддержки. Взгляд свой он остановил на Витомысле и проникновенно обратился к нему:

— Ну то есть совершенно несильно! Слабенько даже! Кто ж знал, что мужичок этот таким хлипким окажется Вова его стук, а он брык с коня — и помер на месте.

— И что? — спросил стрелок. — Ты нам решил рассказать, как твой несравненный Володимир мирного прохожего погубил?

— Да в том-то и дело, что не мирного! — горячо заговорил Баян, закатывая глаза. — Грамота при нем была. Глядите-ка!

Кот порылся лапой и извлек из-под груды костей замасленный сверток с обгоревшими краями.

— Вот!

— Ну и чего это? — проворчал стрелок, разворачивая свиток. — Э, не разберу ничего… Витомысл! Ты у нас самый грамотный, вот и для тебя работенка!

— Ну давай, — послушно кивнул тот, принимая из рук Андрея кусок тонкого пергамента, — посмотрим-ка… ага!

Витомысл быстро пробежался глазами по свитку, и брови его взлетели вверх.

— Ничего себе!

— Ну что там? — нетерпеливо спросил стрелок. — Читай скорей!

— Сейчас, сейчас, — закивал Витомысл.

Он зачем-то пригладил волосы, почесал за ухом и неспешно начал читать:

— «Любезный мой брат и верный товарищ Мисаил! Довожу до твоего сведения, что слухи касаемо летающего змея об осьмнадцати головах полностью подтвердились. Оного чудища видели семеро моих вояк, в их трезвости тебе я поручиться не могу, но, судя по тому, что все они, не сговариваясь, в точности описывали одно и то же, — приходится верить. Итак, многоголовый змей летает над Золотым царством, при этом вместе с ним видели некоего неизвестного зверя, мастью черного, чрезвычайно упитанного, и троих людей, описания которых у меня имеются довольно подробные. Один из них высокий и крепкий молодец, волосом черный, сероглазый, усы и броду бреет. Из особых примет мои люди отмечают только громовой голос и некую суровость во взгляде. Одет он царским ополченцем, состоит, судя по всему, в десятских. Другой ростом пониже, но стати тоже богатырской, волосы рыжие, длинные, глаза голубые, лицо чистое. Лучник, но владеет и мечом. Третий глядит совсем парнишкой, но коли присмотреться, то уже не юнец. Роста маленького, но дюже строен и гибок. Глаза черные, быстрые, борода и усы редкие. Из особых примет — кольца на мизинцах, вроде бы серебро. Я доложил обо всем великому царю Огню, на что он приказал мне людей убить, а змея не трогать, потому как на него у царя свои планы. До поры до времени он не желает открывать себя, потому велел пускать слух, что во всех бедах и невзгодах, которые ныне обрушились на Золотое царство и окрестности, виновато крылатое чудовище. О нем же…»

— Вова! — заорал кот. — Друг мой! Отчего на тебя такие напасти?! Кого ты прогневал, дорогой мой приятель?

— Цыц, — строго оборвал Вертодуб причитания Баяна, — дальше там чего?

— «О нем же, — повторил Витомысл, — говорил я тебе и ранее, но в тот раз ты решил, что это всего лишь красивая побасенка. Ну да не мне тебя судить, однако же главное я тебе сказал. Теперь, любезный брат Мисаил, от тебя зависит благосклонность царя Огня к нашей семье. Потому будь внимателен и осмотрителен, сейчас же приступай к поискам и будь подозрителен ко всем. Я же осмелюсь рекомендовать тебе начать с самого Золотого царства, потому как не далее чем два дня назад змея со товарищи видели именно там. Будь внимателен, дорогой брат, советуйся со знающими людьми, но поступай так, как посчитаешь нужным только ты сам. Засим прощаюсь и желаю тебе удачи. Твой старший брат Межко Ясный, верный слуга царя Огня».

Витомысл замолчал и пытливо на всех посмотрел:

— Ну чего скажете?

— А чего сказать, — развел руками Вертодуб, — вроде все про нас написано.

— А меня упитанным назвали, — вздохнул кот, — это как, обидно или не очень?

— Не очень, — успокоил его Витомысл. — Ты молодец, что нас предупредить решил.

Тут к Андрею наконец вернулся дар речи:

— Ах ты скотина!

— Я? — всполошился кот. — Почему? Что я опять сделал? Не кормят, не поят, еще и обзываются по-всякому!

— Да не ты, — отмахнулся стрелок, — Межко этог. Ишь ты, ясный какой нашелся, собака лесная!

И Андрей рассказал товарищам о своем коротком знакомстве с Межко.

— Вишь какой! — покачал головой Вертодуб. — Змея безвинного оговорить решил!

Кот с трогательной нежностью покачал головой:

— Бедный Вова!

— Да уж, бедный, — хмуро кивнул Вертодуб, — И что теперь делать будем, братцы?

— А что делать, — покачал головой стрелок, — Мы еще только-только сообразили, что к чему, а царь этот непонятный уже на нас охоту начал.

— Шустрый, собака, — хмыкнул Вертодуб, — но мы шустрее будем. Пойдемте, братцы, надо скорее лодку брать да в путь отправляться. Кто знает, когда еще будем у этой Снежети!

— Боязно как-то, — признался стрелок, — там, говорят, нас не особо жалуют. Говорят даже, что северяне силы копят, хотят на нас войной пойти.

— Да что ж это такое! — с досадой воскликнул Вертодуб. — И эти туда же? Чего им всем не сидится спокойно, все бы им сражаться да рубиться!

— Романтика, — улыбнулся мечтательный Витомысл, — наслушаются сказок про былые побоища — рука сама к мечу тянется.

— Романтика, — угрюмо повторил Вертодуб, — ишь ты! А по мне, так больно уж все грамотные стали, начитаются да наслушаются всяких непотребств, вот и тянет их куда не надо. Войны им захотелось, видите ли! Нет, по мне, таких охочих надобно сразу в пехоту забирать. И пущай они там в полной боевой выкладке с полсотни верст без привала протопают — мигом все душевные порывы пропадут. Кровь в них, понимаешь, играет! Вот я в свое время…

Тут Вертодуб вспомнил все, что он творил еще с пяток лет назад, и покраснел. Память услужливо предложила ему такие сомнительные эпизоды, по сравнению с которыми жажда битвы у зеленых юнцов показалась невинной забавой. Особенно ярко припомнилась некая бабенка, которая писала Вертодубу крайне чувствительные письма и периодически принимала его у себя. Вертодуб тихо выругался и затряс головой, пытаясь отогнать навязчивое видение, но вместо этого вспомнил даже несколько строк, которыми она обычно начинала свои письма: