Меня потрясает Герина память! Если бы я спросил его про любой другой день сего года, да и не только, думаю, сего, он ответил бы с такой же стопроцентной уверенностью! Значит, пятое апреля Гера провел в самолете, а это в свою очередь значит, что он ни в чем, ни в чем не виноват! Но тогда зачем он улетел в Америку? – А на всякий случай! Как у них там в органах любят говорить: «Был бы человек, а статья найдется». А человека-то как раз и нет! И правильно сделал, что уехал!

Гера: Ты задал все свои идиотские вопросы?

Жека: Ага!

Гера: Теперь ответь на мои…

Жека: Тоже, ха-ха, идиотские?

Гера: Не идиотничай. Тебе предъявили обвинение?

Жека: Они сказали, что в течение трех дней они имеют право этого не делать.

Гера: Они имеют право на всё. Так предъявили? Да или нет?

Жека: Нет.

Гера: Ты что-нибудь подписывал? Да или нет?

Жека: Нет.

(Если не считать ту дурацкую бумажку. Но о ней я не стану говорить моему другу. Засмеет. Или орать начнет.)

Гера: Еще вопрос: фамилия следователя, который ведет твое дело.

Жека: Тебе которого?

Гера: Их что, двое?

Жека: Трое!

Гера: Всех. Фамилии всех.

Жека: Первый – Сокрушилин.

Гера: Что?!

Гера закричал так, как будто меня змея укусила. Или его.

Жека: Ты с ним знаком?

Гера: Лично нет. К счастью. Это – гад. Гад, каких поискать.

«Гад спускается в ад». Вот какие мы с Герой друзья – мы и думаем одинаково!

Жека: Ты знаешь, я бы так не сказал. Очень интересный и своеобразный человек.

Надо бы спросить, не назначили ли Сокрушилина генпрокурором… Хотя вряд ли он может это знать в своей Америке.

Гера (задумчиво): Кажется, ты действительно попал под каток.

Под каток? Не понимаю. Ты анекдот какой-то рассказывал на эту тему…

Жека: Успокойся, старик, меня давно передали другому следователю.

Гера: Фамилия.

Жека: Не знаю.

Гера: Как зовут?

Жека: Тоже не знаю.

Гера: Как он выглядит?

Жека: Никак. Но он тоже долго не задержался, исчез. У меня теперь Валентина Ивановна!

Гера: Баба?

Жека: Женщина. Но какая! Старик, ты много потерял! Хотя… У нее сегодня погиб какой-то близкий человек. Она утверждает, что его убили. «Толкнули…» А они говорят: «Сам упал…»

Гера: В метро?

В метро?

Гера: Только что по «Эху Москвы» передали: «На станции “Маяковская” неизвестный бросился под поезд метро».

Под поезд метро? Так вот что значит «растащило»!

Жека: Дудкин? Его фамилия – Дудкин?

Гера: Фамилию не называли.

Ну да, конечно, «в интересах дела»… Значит, не упал и не толкнули, а сам бросился? Самоубийство? А может, «Эхо Москвы» ошиблось? Нет, «Эхо Москвы» не ошибается. А мою любимую радиостанцию, значит, уже и в Америке принимают?

Жека: Слушай, старик, а что, «Эхо Москвы» у вас там принимают?

Гера: Где – там?

Жека: Там, где ты сейчас находишься.

Гера (раздраженно): А где я сейчас нахожусь?

Жека: У дядюшки…

Гера (кричит): У какого, к чёрту, дядюшки!

Жека (неуверенно): У американского… Ты в Америке? Ну чего ты молчишь? А теперь слушай меня внимательно – ты можешь спокойно возвращаться…

Гера (кричит): В какой, к чёрту, Америке?! У меня что, дел здесь нет? У меня друг в беду попал, а я полечу в Америку?

ДРУГ ПОПАЛ В БЕДУ! Ключевые слова! Я все понял. Мама. Моя мама! Она переступила через собственную гордость и позвонила Гере. Мама…

Жека: Слушай, этот номер телефона тебе дала мама? Моя мама?

Гера: Этот номер телефона мне дала твоя телка.

Телка? Телками Гера называет женщин до двадцати, после двадцати пяти они у него мочалки. Моя телка? Какая моя телка?

Жека: Какая моя телка?

Гера: Ну как ты там ее зовешь? Даша, что ли?

Жека: Даша?! Моя Даша? Но… как ты ее нашел?

Гера: Твоя жена…

Жека: Что – моя жена?

Гера: Твоя жена дала мне ее телефон.

Женька? Женька знает Дашин телефон.

ЖЕНЬКА ЗНАЕТ О ДАШЕ?!

Гера: А теперь слушай меня внимательно. Я включил все свои связи: от шаболовских до солнцевских, я нашел Мешанкина, все говорят – ты попал под каток. Мешанкин летит в Россию…

Мешанкин? Знаменитый адвокат Мешанкин взялся вести это дело? (А Женька: «Мошонкин»…)

Жека: Летит из Австралии?

Интересно, что он там делал?

Гера: Из Новой Зеландии.

Жека: А там что он делал?

Гера: Ловил акул.

Жека: Понятно…

А Женька: «Из Австралии»… Но я одного не пойму – как Женька узнала Дашин телефон?

Жека (сам себе): Я одного не пойму: как Женька узнала Дашин телефон?

Гера: Он был записан в твоей записной книжке на букву «л». Тебе понятно?

Да, у Женьки есть такая особенность – заглядывать во все мои бумажки, поэтому Дашин телефон пришлось зашифровывать. Даша, я люблю тебя! Но какая же все-таки моя Женька… благородная! Знала и виду не подавала. Я бы на ее месте не удержался. Нет, все-таки женщины – существа высшего порядка!

Гера: Ты чего замолчал?

Жека: Думаю…

Гера: Ты не думай, а оторви свою задницу от стула, подойди к окну и посмотри вниз. Только не клади на аппарат трубку!

Я встаю, подхожу к окну, смотрю вниз и вижу…

На противоположной стороне улицы стоит Герин красный «Ягуар». Прямо на тротуаре, перегородив проход. (А есть что-то общее между Герой и Сокрушилиным. И я знаю – что. Они – хозяева этой жизни. Впрочем, хорошо, что у нее такие хозяева!) Я прижимаюсь к окну, всматриваясь, и вижу за затемненными стеклами сидящего внутри Геру… Он набирает на мобильном номер и ругается… Но, видимо, почувствовав мой взгляд, прекращает это занятие, поднимает глаза и смотрит на меня… ДРУГ… Как никогда раньше ясно и отчетливо я понимаю значение и смысл этого великого слова. И как никогда ясно и отчетливо понимаю значение и смысл слов, которые я нигде и никогда не читал и ни от кого не слышал, даже от мамы: «ДРУГ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДИН». Только один, именно один, потому что два, или три, или больше – это уже друзья, приятели, друзья-приятели, что само по себе не так уж плохо, но в данном случае количество не переходит в качество, а наоборот, размывает и девальвирует высокое понятие дружбы. Большого, значительного, великого не может быть много: один Пушкин, один Толстой, одна жена, один друг… И я счастлив, старик, что ты у меня один, и другому другу в моей жизни уже никогда не бывать! За спиной звонит телефон, но я не стану подходить, а буду стоять и смотреть на своего друга… А друг будет смотреть на меня… Гера что-то кричит и крутит у виска пальцем. Это ты мне? Извини, там телефон звонит.