– Стреляй, Саня! – крикнул Славка.

Прием у нас с ним отработанный. Когда бандит резко выкинул руку с пистолетом в мою сторону, Славка сам выстрелил в потолок.

Бандит, на миг скрючившись, неожиданным броском швырнул женщину прямо в Грязнова: сильный, гад! Славка не ожидал, конечно, броска, но женщину поймал, не дал ей упасть, а сам поскользнулся на резиновом коврике и грохнулся на пол, держа женщину над собой. И в тот же миг бородатый с криком «алла!», словно дикая кошка, прыгнул сверху на меня…

Правильно Костя постоянно говорит мне, что сам уже стар для наших со Славкой игрищ, но что мы с Грязновым должны постоянно держать себя в форме. От этого, мол, жизнь зависит. Ну, да, а то мы не знаем…

В общем, когда бородатый уже находился в прыжке, в полете прямо на меня, мое тело сработало само, автоматически: я буквально распластался на ступеньках, и бандит пролетел надо мной – вниз, по всему лестничному пролету, в глухую стену впереди. Это, конечно, чувствительно получится, я ему не завидовал. Но точку поставить все-таки следовало… Когда-то, еще в детстве, я любил прыгать сквозь весь пролет, скользя руками по перилам. Вот и вспомнил старый опыт.

Удар там, внизу был серьезный, но не смертельный. Впрочем, и я убивать не желал. Но наказывать мучителей женщин, тем более, если они – красивые блондинки, да еще с хорошими фигурами, – надо обязательно. И я, как в «солнечном», пионерском детстве, маханул через весь лестничный пролет, но с таким расчетом, чтоб мои каблуки пришлись точно на крестец бандита. Получилось, как ни странно, а ведь практики столько лет не было. У меня под ногами раздалось нечто похожее на «хряк!», после чего вмиг очнувшийся бандит взвыл и судорожно засучил ногами.

Я сошел с него и за шиворот перевернул на спину. За скобу поднял отлетевший в сторону пистолет. С ним и поднялся на площадку.

Савельев стоял на коленях перед женой и, держа одной рукой ее голову на весу, а другой похлопывал по щеке. Надо было понимать, что полковник таким вот способом приводил ее в чувство.

Славка отряхивался, мрачно чертыхаясь.

– Да не хлопай ты ее! Воды принеси! – и, увидев меня, мягко добавил: – Давай, Саня, берись аккуратно, давай-ка перенесем ее в квартиру. Дверь открой, муженек, твою!.. Где б ты был сейчас!

Это из Славки выходила злость на полковника.

– Ничего не будет… Ничего не грозит… На испуг хотят взять! Умники, мать… Вот и взяли…

Когда мы перенесли женщину в комнату и положили на диван, полковник снова принялся прихлопывать ее по щекам. Славка не выдержал:

– Эй! Да перестань ты ее лапать! Плащ на ней расстегни, водой побрызгай на лицо! Развяжи там… чего надо, грудь освободи, чтоб дышала… – И обернулся ко мне: – Я удивляюсь, Саня, неужели их всех так ничему и не научили в этой армии? Даже собственную бабу в чувство привести не могут!

– Успеет еще, научится… – меня разбирал смех.

– Ох, вряд ли… – мрачно ответил Славка и достал мобильник, чтобы вызвать бригаду. Следователь с оперативником уже на месте, добавил он. – Пошли, Саня?… Наш не убежал?

– Куда ему!

– А вы, полковник, – сказал он Савельеву, – садитесь и все пишите. Теперь вы, надеюсь, наконец-то, узнали, с кем имели дело. Пишите, пишите, если не хотите повторения…

И тут в квартиру – дверь была приоткрыта, – вошел Щербак. Славка показал полковнику на Николая. – Вот ваш защитник. А это – твой клиент, Коля. Головой за него отвечаешь…

Коля кивнул и ухмыльнулся:

– А там, на площадке, чья работа? Не ваша?

– Вот его, – Славка ткнул в меня своим толстым пальцем.

– Здравствуйте, Александр Борисович, – счел нужным поздороваться этот гордый «профи». – Чистая работа. Вполне профессионально. Лучше б, пожалуй, и я не справился. Ему бы сейчас противошоковый.

– А у тебя есть? – спросил Славка.

– Как всегда. Все свое ношу с собой.

– Ну, пойдем, сделай ему. Сдается мне, что мы с ним знакомы, Саня. Пойдем, поговорим, пока ребята не подъехали.

Вышедший за нами на лестницу, чтобы проводить, Савельев вгляделся в лицо лежащего бородача и неожиданно сказал:

– Это оруженосец нашего Джамала Джафаровича.

Так круг и замкнулся…

Вечером, когда мы немного отметили успех операции, я рассказал Косте про «золотой унитаз» в квартире полковника Савельева. Зачем? Никого же нет, ни детей, ни…

– Позавидовал? – засмеялся Меркулов.

– Есть немного… Грешен, – сознался я.

А Славка посмотрел через рюмку с коньяком на свет – так он, говорил, определяет качество напитка, и буркнул:

– Ничего, злей будешь…»

Дочитав эти несколько страничек тетрадки до конца, Катя посмотрела на Турецкого.

– Это давно было?

– Дай, Бог, памяти, в конце прошлого века.

– А Щербак – что-то знакомое.

– А вы с подругой видели его в «Глории» – светловолосый такой, неброский.

– Значит, вы все давно знакомы?

Турецкий жестом и пожатием плеч показал, что вопроса тут нет.

– А тут еще много есть, – сказала она, показывая на оставшиеся страницы. Тетрадка-то была общей все-таки. В коленкоровой обложке, из тех, старых еще. – Можно, а? – совсем по-девчоночьи попросила она. – У тебя разборчивый почерк, ну, Саш!

Турецкий подумал, что пусть уж лучше читает, думает о глупостях всяких…

– Ладно, – и, перелистав страницы, нашел еще одну запись – уже из начала нового века. Да и отдельные имена Кате, надо полагать, уже известны. Слышала. – И он сказал, протягивая ей тетрадь: – Вот отсюда читай… Несколько страничек, я загнул.

«Сокольники… Самое первое мое дело, тогда я был стажером Московской городской прокуратуры, началось именно здесь. Под руководством старшего следователя Кости Меркулова. 1982 год. Ровно двадцать лет назад. И здесь же сегодня закончится дорожка Государственного советника юстиции… Надо идти, сказал я себе. Точнее, уходить…

Письмо в кармане, они его хотели, они его получат. Я вышел на Первый лучевой просек. На лавочках было полно народу. Слишком много народу, это плохо. Мальчишка катался на трехколесном велосипеде. Странно, почему-то запоминались совсем ненужные детали. Старая женщина обсасывала палочку эскимо.

Иван Иванович подошел как-то сбоку, я его не заметил, словно он из-за куста вышел. В руке – кейс. Он улыбался. Он протянул мне кейс.

– Можете не считать, Александр Борисович, – сказал он приветливо. – Как в аптеке.

В кейсе должны были лежать триста тысяч долларов. Плата за то, что «важняк» Турецкий демонстративно уйдет из Генеральной прокуратуры и публично заявит об этом. Сильно надоел он этим Иванам Ивановичам. И он протянул руку, желая получить от меня письмо, в котором я написал свое «отречение», и которое сегодня же будет зачитано по телевидению в «Новостях». Красиво разыграли комбинацию. Он так и сказал, спокойно и даже любезно: