– И молодец.

– А Денис – это?…

– Погибший Славкин племянник. Меня от бомбы оттаскивал. Спас, как видишь, а сам – не успел…

– Господи, как тесен мир… Спасибо, – она вернула тетрадь. – Но глаза ты мне открыл.

– А теперь закрой их и спи спокойно, – засмеялся Турецкий. – Дорога еще далека…

Гостиница «Забайкалье», гордо именовавшаяся отелем, на памяти Александра Борисовича, дважды посещавшего город, в недавнем прошлом, была стандартной, типовой и, главное, безумно похожей на сотни себе подобных, во всех городах матушки-России. Но новые времена внесли свои «живительные» перемены. Расширился ресторан, оборудовали шикарный бар, надстроили само здание, и теперь появились действительно «люксы», а не одни названия.

Но «люксы» им были не нужны. Да и вообще, в одном номере они также не собирались проживать, хотя при нынешних свободных нравах их бы поселили без слов, было б желание.

Майи Борисовны на месте не оказалось. По телефону Екатерине Алексеевне сказали, что ее вызвали в Администрацию губернатора, и что она должна появиться где-то через полчаса-час, не позже, но потом у нее редакционное совещание. Общественной деятельностью Чупикова занималась в свободное от своей редакторской деятельности время. Либо совмещала эти дела, которые, впрочем, не сильно и мешали-то одно другому. Она заведовала отделом общественных связей и писем в губернской газете. Так что, во многом, ее профессиональная деятельность как бы получала продолжение в практике правозащитного движения. И это являлось, как объяснила Катюша, вечным камнем преткновения в глазах губернского руководства. Пробовали даже избавиться от строптивой редакторши, но главный упирался, сколько мог, поскольку высоко ценил и профессиональный талант Чупиковой-журналистки, и ее чисто человеческие качества. Да и вообще, Майка, – личность, каких мало. Словом, ее надо видеть.

Говорила, зараза этакая, а сама посмеивалась, будто подначивала: попробуй, мол, только фиг у тебя получится! Заводила, наверное. А зачем? Из каких побуждений? Неужели такую месть выбрала? Ну-ну…

А, вообще-то, там, в самолете, после посадки в Новосибирске, – дозаправка, еще что-то, – когда пассажирам предложили пройти в здание аэровокзала, и стоянка затянулась более чем на час, Катя вышла, не выпуская из руки тетрадки, свернутой в трубку, будто она являлась для нее определенной ценностью. На вопрос Турецкого, зачем, – пожала плечами и ничего не ответила. И вообще, заметил он, она была притихшей, словно бы умиротворенной, но в то же время и замершей, как затаившийся охотник в ожидании выстрела. Ну, ассоциации выстраивались те, на которые Турецкий и рассчитывал, а вот угадал он или нет, покажет теперь самое ближайшее будущее. Звонка от Грязнова не было. Турецкий тоже не хотел звонить, не собирался смягчать напряжения перед встречей. И потом – тут же важен и сам процесс ожидаемой, но тем не менее неожиданной встречи, такой вот парадокс. Видел он, что и Катя думала о том же…

Да, так вот, прочитав эту запись о Сокольническом деле, она задумчиво уставилась на Александра… на Сашу, как уже называла его без всякого стеснения. И во взгляде не было вопроса. Что-то другое читалось, но – нечетко. Нет, не удивление, это было бы слишком примитивно. Скорее, что-то похожее на то, что увиделось ему во взгляде Ирки, когда она в том же году вернулась из Гагры, где ее вместе с Нинкой, пока у Сани разворачивалась эта эпопея с Иваном Ивановичем, тайно от всех спрятал Славка. И вернувшаяся к мужу, которого еще накануне хотела навсегда бросить, Ирина не знала ведь еще ничего, но, вероятно, сердце что-то подсказывало, оттого и в глазах столько было написано, что и словами не передать… Да он и не пытался анализировать. Не до того было.

Вот, наверное, что-то отдаленное и светилось во взгляде Кати теперь. Ну, конечно, она ж ведь все лучшие свои годы… – нет, тут, пожалуй, преувеличение, что так уж и все, – прожила с мужем – морским офицером. Поэтому, что такое ждать, тем более знает… И что такое мужская работа – тоже. Недаром же за своего и чужих детей с бездушной военной машиной сражаться решилась! Значит, сидит внутри свой жесткий стержень. Это сейчас у нее – расслабуха, а какой в «Глорию»-то пришла? Ух, ты, генерал в юбке! Характер… И получается, что это он же ее и расслабил своими речами, да так, что она все прийти в себя не может. В непривычном кайфе пребывает. Ну, так что ж, может, и повезет сорокалетней, или сколько ей там, барышне… Хотелось бы, чтоб повезло. Чтоб потом, когда-нибудь, через год-другой, если сложится, могли бы они открыто посмотреть в глаза друг друга и улыбнуться с благодарностью. Он – за то, что сделал-таки доброе дело, а она – за то, что послушалась и приняла этот дар… А пока смотри, сколько хочешь, – он улыбнулся и подмигнул, – дырку во лбу не просверли…

Несмотря на возражения Кати, которая была уверена, что они остановятся у ее подруги, Турецкий все же снял себе однокомнатный номер. Подруга – подругой, а самостоятельность, как говаривал обычно Славка, дороже всего. Поэтому сумку свою Кате пришлось пока оставить у Александра, и они отправились в бар. Сели в притемненном уголке. Аэрофлотовский «завтрак» вызывал голод.

– Ты не хочешь позвонить? – осторожно спросила Катя.

– Не-а, – беспечно качнул он головой. Смотрел и ждал, когда подойдет официантка. Потому что кофе, который принес бармен, был уже выпит.

– Ты так уверен?

Вот теперь – точно! Он, наконец, услышал волнение в ее голосе, которое не могла скрыть ее внешняя беззаботность отпускницы.

Наконец, подошла официантка, ей эти ранние посетители были нужны, как… Вот, вспомнил, Нинка однажды сказала: как зайцу стоп-сигнал! Катя расхохоталась и расслабилась… Потом он вспомнил парочку анекдотов, вполне, впрочем, соответствующих данному моменту – подвешенному ожиданию.

Рассказывая и глядя на совершенно успокоившуюся Катюшу, Турецкий боковым зрением наблюдал и за стеклянной дверью. Ночью, в самолете, выходя в туалет, он, естественно, позвонил Славке, чтобы сообщить номер своего рейса. Тот в ответ назвал время своего прибытия, выходило что-то часом позже, и поэтому теперь Турецкий не волновался. Пусть они волнуются!

Славка в разговоре не удержался и все же спросил:

– Саня, только по-честному, как другу, как она?

Хороший может быть ответ, главное, – из туалета.

– По правде говоря, сам еле сдерживаюсь, – и добавил, откуда звонит.

– Ну, ты – мерзавец! – захохотал Грязнов.

Значит, жди теперь и от него сюрприза…

– Кажется, нам с тобой, Катюша, придется сейчас возвращать официантку, чтобы сделать более основательный заказ, – сказал Турецкий нейтральным тоном, бросая взгляд на дверь.

– Зачем? – спросила она, поскольку не глядела на дверь и ничего не видела, естественно.

– Да вот так, – Турецкий развел руки, показывая, что иного выхода и не видит. – Обрати внимание на то, кто сюда идет?