– Так значит, – задумчиво произнес Каретник, – если бы мы не приняли ваше предложение, а подняли бы хлопцев за анархию, то большевики с нами поступили бы так же?

– Это я сказал к тому, – ответил Османов, – что регулярные армии всегда имеют преимущество перед крестьянскими ополчениями. Так было испокон веков – еще со средневековой Жакерии и крестьянских войн в Германии.

Каретник, набычившись, посмотрел на Османова, но Нестор Махно только махнул рукой.

– Да ладно вам, Мехмед Ибрагимович, – вздохнул он, – да и ты, Семен, тоже уймись. Не поднимутся сейчас хлопцы, что хочешь ты делай, и все тут. Выбрал селянин советскую власть, как говорится, в исполнении большевиков, и прикипел к ней душой. Вот считай: землю товарищ Сталин селянину дал? Дал. Продразверстку божеским налогом заменил? Заменил. Солдат с фронта вернул? Вернул. Какое тут селянину «подняться». Тут только успевай по хозяйству поворачиваться, не до бунтов тут. Ну, разве уж встанут кто-то, головы забубенные, так они и так вместе с нами едут в эту Мексику наводить революционный порядок. Поэтому хватит на эту тему, и давай, товарищ Османов, расскажи нам лучше, как там в Мексике решается женский вопрос? Какие их дивчины из себя, какое они обращение любят? Хлопцы просили об этом разузнать подробней.

27 ноября 1918 года.

Петроград. Таврический дворец.

Глава ИТАР Тамбовцев Александр Васильевич

До чего же богата земля наша талантами. И сколько этих самых талантов оказались за пределами России из-за Гражданской войны! Но в этом варианте истории полномасштабной войны вроде не намечается, и потому люди, которые должны будут в недалеком будущем стать гордостью нашего Отечества, останутся дома.

С одним из таких ученых, изобретателем телевидения Владимиром Козьмичем Зворыкиным, я сейчас сижу в моем кабинете и за чашкой чая степенно беседую о перспективах создания нового источника информации. Его учитель и соавтор в изобретении телевидения Борис Львович Розинг в настоящее время находится в Екатеринодаре, где занят нужным и полезным делом – созданием Кубанского государственного технологического университета. Мы решили его пока не трогать, а после того, как он закончит все свои дела на Кубани, вызвать в Петроград.

Между прочим, именно Розинг 9 мая 1911 года в своей лаборатории добился приема с помощью сконструированного им кинескопа изображения простейших фигур. Это была первая в мире телевизионная передача.

Зворыкин вместе с Розингом участвовал в проведении тех опытов, и в нашей истории после эмиграции в США создал-таки, хотя и примитивное, но телевидение. Кстати, и в военной области он отметился – Зворыкин работал над приборами ночного видения и авиабомбами с телевизионным наведением. И хотя для нас, людей из будущего, это было в прошедшем времени, такой талант, как Владимир Козьмич, будет весьма полезен.

Поначалу Зворыкин дичился, отвечал на мои вопросы односложно, словом, всем видом показывал, что он не горит желанием служить новой власти. И его можно было понять. Сын купца 1-й гильдии из Мурома, он в одночасье лишился всего. Местный совдеп наломал немало дров – отобрал в свою собственность дом Зворыкиных, конфисковал у его дяди кровных рысаков-производителей «на нужды революции». Отец Владимира Козьмича не выдержал всего происходящего и умер. Дядя Иван после того, как расстался со своими конями, наложил на себя руки. Тетушку Марию убили какие-то бандиты, позарившиеся на ее коллекцию икон. Да и самого Зворыкина, который был офицером царской армии, едва не пристрелили пьяные дезертиры.

Я попытался наладить контакт с Владимиром Козьмичем, заведя разговор о будущем изобретения Бориса Львовича Розинга. Поняв, что я разбираюсь в радиотехнике (ой зря он так подумал, ой зря!), Зворыкин постепенно оттаял и стал рассказывать о своих научных планах. Потом, видимо вспомнив о том, что сейчас происходит в России, тяжело вздохнул и сказал:

– Эх, Александр Васильевич, наверное, обо всем этом следует забыть. Кому сейчас нужны эти живые картинки? Люди думают о другом. Да и денег у новой власти вряд ли найдется…

– Владимир Козьмич, – ответил я, – тут вы не правы. Новая власть заботится об изобретателях, и для их работы готова изыскать необходимые средства и материалы. В частности, я хочу предложить вам создать группу, которая занялась бы работой над приемом и передачей изображения на расстоянии. Поверьте мне, за этим изобретением большое будущее. Ведь зрительное восприятие дает наибольший эффект. Можно прочитать о чем-либо в газете и увидеть фото. Можно просмотреть это же в синематографе, если удастся заснять все это. Но если у каждого в доме будет находиться прибор, который покажет свежую новость с соответствующим комментарием, то человек ощутит себя сопричастным ко всему происходящему в стране и мире. Не так ли?

– Ну вы, Александр Васильевич, и фантазер, – усмехнулся Зворыкин. – Я даже не могу представить себе подобные приборы. Хотя… – он неожиданно стал серьезным, – радиосвязь тоже не так давно казалась фантастикой. А сейчас можно с помощью мощного передатчика и высокой антенны связаться с другой радиостанцией, находящейся на удалении сотен верст от этого передатчика. Знаете, Александр Васильевич, – Зворыкин посмотрел мне прямо в глаза, – вот вы сейчас говорите со мной, а мне кажется, что вы своими глазами уже видели эти самые приборы, о которых вы только что рассказывали мне. Или я ошибаюсь?

«Ну вот, опять двадцать пять, – подумал я. – Придется теперь и Зворыкину рассказывать о нашем иновременном происхождении. А как иначе объяснить наши знания? И что он скажет, увидев наши ноутбуки и планшеты? Ведь Владимир Козьмич умный человек и сразу поймет, что это изобретения из совсем другого мира. Да и врать ему не хочется – как говорят: маленькая ложь рождает большое недоверие».

Я вздохнул и покосился на Зворыкина. Тот не сводил с меня глаз. Ну что ж, будем признаваться…

– Владимир Козьмич, вы в общем-то правы. То, что вы вместе с Борисом Львовичем Розингом пытаетесь сделать, уже существует. Только не здесь, а там, где телевидение стало обыденной вещью.

– То есть вы, Александр Васильевич… – от волнения Зворыкин вскочил со стула, – вы из будущего?!

– Именно так, Владимир Козьмич, именно так, – и жестом предложил Зворыкину снова присесть. – Скажу прямо, как и благодаря чему я со своими товарищами попал в 1917 год – неизвестно. Но факт имеет место быть – целая эскадра и тысячи людей мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, перенеслись из двадцать первого века в век двадцатый.

– Теперь мне многое стало понятно, – задумчиво произнес Зворыкин. – Разгром германцев у Моонзунда, эти странные летательные аппараты… Скажите, Александр Васильевич, а какой в вашем будущем политический строй? Монархия или республика? И удержались ли большевики у власти?

Я помялся. Длительная политинформация не входила в мои планы. По опыту введения в курс дела здешних хроноаборигенов я сделал один вывод – надо делать все это постепенно, без вываливания на собеседника вороха трудноперевариваемой им информации. Бывали, конечно, случаи, когда нужно действовать шоковым методом, но такое происходило нечасто.