Справляться с физическими мухами помогала и злость. Перелом, от которого ему казалось, что его левую ногу раздирают раскаленными щипцами, лишь укрепил его в решимости продолжать начатое. В его мозгу роились безумные планы отмщения Бьянке, так подло обманувшей, предавшей его; Мариэтте Торризи, чье вмешательство еще аукнется ему страшными расходами на гонорары лучшим адвокатам Венеции, на Элену… Впрочем, Элена вряд ли теперь оклемается настолько, что сможет выдвинуть против него ясные и убедительные обвинения.

Со стоном он опустил голову на ноющую руку и попытался собрать воедино свои расплавленные болью мысли. Ему казалось, что пришла и его очередь испытать те же адские муки, какие выпадали на долю тех, кого подвешивали в зале с красными стенами Дворца дожей за тяжкие преступления — какая злая шутка судьбы, что и в этой гостиной стены из мрамора того же цвета! Или, может быть, его сейчас пытали на старинной дыбе? Иногда он впадал в забытье, что ненамного облегчало его муки, но потом снова приходил в себя, не осознавая в первые мгновения, где находится. Придя в себя, он сосредоточивался на том, как будет преодолевать очередную ступеньку.

Целью его было добраться до последней ступеньки наверх, где он надеялся привлечь внимание громким стуком в дверь, барабаня до тех пор, пока кто-нибудь из слуг не услышит его. Он никогда не расставался со своим кинжалом в ножнах, и его массивная рукоять, если бить ей по двери, сделает стук громким. Вся его надежда была на то, что дворецкий сообразит послать за Альвизе. Однажды их отец, это было очень давно, собрал всех братьев, кроме этого дурачка Пьетро, которого к тому времени уже успели спровадить подальше от дома, и рассказал им секрет шкафа и второй двери в эту гостиную. Поскольку гостиная служила, главным образом, в качестве личного борделя главы дома, женская половина не была информирована обо всех этих премудростях. Но Марко однажды посвятил Лавинию в тайну этой гостиной, убоявшись, видно, что братья когда-нибудь возьмут да и запрут его в ней из мести. Если бы только она была здесь — она действительно знала, как обходиться с этим замком. Филиппо от души пожалел, что не внял тогда ее просьбе и не допустил во дворец, оставив ее заживо гнить в пустом доме матери. Новый приступ боли заставил его сжать зубы и закрыть глаза.

Первый удар чем-то тяжелым в дверь заставил его в первую секунду подумать, что рушатся стены, но потом сообразил, что в дверь, видимо, бьют ломом или кувалдой. Надо было как-то поторопить тех, кто пытался добраться до него, дать им сигнал. Его постоянно преследовал страх, что он вот-вот свалится вниз, и поэтому Филиппо старался прижаться к стене. Как же трудно было ориентироваться в этом черном, как китайская тушь, мраке. Дрожа, он потянулся за кинжалом.

Но это движение вызвало во всем его теле такую боль, что он вновь потерял сознание, и кинжал выскользнул из его пальцев. Филиппо обмяк, и не заметил, как соскользнул вниз на несколько ступенек, и вдруг почувствовал, что сваливается с лестницы. Падая, он судорожно хватал рукой воздух, но на сей раз не было занавеса, который мог бы смягчить удар. Он страшно ударился затылком о мраморный пол внизу и замер.

Когда Альвизе возвращался в спальню Филиппо из кухни, где беседовал с Минервой, ему навстречу вышел дворецкий. Он был бледен.

— Только что нам удалось взломать дверь той гостиной, что за шкафом, синьор Альвизе. Я сожалею, но вынужден сообщить вам дурную весть: мы обнаружили вашего брата мертвым.

Альвизе известил Алессандро, находящегося в Риме, и Пьетро, который был в Падуе, о кончине их брата. Витале, давно погрязший в пьянстве, заливался слезами, как бамбино[1], когда ему сказали о том, что Филиппо погиб, хотя они никогда и не жили с ним душа в душу. Одна из вдов, близких знакомых семьи, предложила привезти в Венецию Лавинию, поскольку та никогда бы не решилась поехать по собственной инициативе.

Лавиния, находясь ближе остальных, приехала первой. Когда она увидела, в каком состоянии пребывала Элена, ужасно расстроилась и причитала ломая руки. Лишь один раз они сумели побеседовать с Мариэттой относительно Филиппо.

— Если бы вы мне не объяснили, как проникнуть в эту потайную гостиную, — признавалась ей Мариэтта, когда они беседовали с глазу на глаз, — Элена до сих пор бы оставалась там и к этому времени, конечно, уже была бы мертва.

— Тогда я не жалею, что все же решилась открыть вам секрет Челано, хотя наша мать ужасно недовольна моим поступком.

— Мать? Но ведь она умерла, Лавиния.

Лавиния опустила взор на свои беспокойные руки.

— Нет, — глухо произнесла она, — в этом доме ее призрак будет жить вечно.

Следующим пожаловал Алессандро. Альвизе вкратце объяснил ему, что произошло, отправив с гонцом в Рим письмо для него, но теперь кардинал желал вникнуть во все детали. Выслушав все в подробном изложении, он поднялся с кресла и прошествовал к окну.

— Какая ужасная катастрофа. Что именно успело уйти за стены дворца?

Альвизе пнул ногой полусгоревшее бревно в камине.

— За стены дворца? Я думаю, ничего. Что касается прислуги, то они прекрасно научены держать язык за зубами, да и доктор не станет разглашать ничего. Я официально объявил о том, что смерть Филиппо произошла в результате несчастного случая, что, собственно говоря, и имело место. А какие обстоятельства сопутствовали этому, это, в конце концов, никого, кроме нас, не касается.

— А синьора Торризи? Она что, горит желанием доставить нам много хлопот?

— Синьора Торризи может поступать, как считает необходимым. Она располагает письменным признанием с подписью той, кого Филиппо заставил играть роль Элены, но, по-моему, это не входит в ее планы. Теперь, когда Элена стала вдовой, единственной заботой Мариэтты Торризи — избежать скандала, любого, поскольку это может лишь навредить Элене, которой и так достаточно пришлось испытать. — Альвизе подошел к окну и стал рядом с братом. — Чего я не могу понять, так это почему Филиппо в свое время не обратился к тебе за помощью в аннулировании этого брака.

Алессандро тяжело вздохнул:

— Он обращался, но я запретил и говорить об этом.

— Ах, вот оно что! — Альвизе удивленно поднял бровь и прислонился плечом к стене. — Меня озадачило и то, почему Филиппо так долго тянул с Эленой. Один из его людей доставлял ей регулярно еду, воду и все остальное, в чем она нуждалась. Я сам побывал в этой гостиной внизу и осмотрел все.

Кардинал, сжав руку в кулак, ударил по массивной раме окна.

— А вот это мне понятно! Просто у него не хватило духу быстро покончить со всем этим.