— Но с чего бы это? Филиппо ведь был не из впечатлительных.

— Все это так, но в нем всегда была какая-то слабость, которую он никогда не желал в себе признавать. — Алессандро отошел от окна. Бессмысленно было объяснять теорию о том, что любовь Филиппо к Элене была страшно запутанным чувством. — А что эта девушка, Бьянка, или как там ее, о которой ты писал мне? Где она сейчас?

— Пока остается здесь и помогает ухаживать за Эленой. У меня не вызывает сомнений, что Филиппо намеревался сразу же жениться на ней, как только освободится от Элены. Мне несколько раз приходилось видеть ее здесь, если случалось зайти к нему, и нетрудно было заметить, что он от этой девчонки без ума. Именно поэтому он и поселил ее во дворце.

— И ты описал все это и в письме к Пьетро?

— Да.

— Значит, все теперь будет зависеть от него, как только он прибудет сюда. Все решения отныне принимает он, но я только не могу в толк взять, как он станет разрываться между своей Падуей и Венецией. Филиппо был обязан сделать его своим преемником, если остался бы бездетным. Это было решено после той самой дуэли, когда наш младший братец вылечил его и спас ему глаз. А до тех пор в преемниках ходил ты.

— А меня нисколько не разочаровывает такой поворот событий. Вот уж чего мне меньше всего хотелось бы, так это взвалить на себя ответственность за дом и все обязанности, которые с собой несет сенаторское кресло. Но узнай бы об этом мать, она бы в гробу перевернулась.

Алессандро помрачнел.

— Ладно, хватит об этом. Где сейчас Элена? Я хочу видеть ее.

Когда они поднимались по лестнице, Алессандро с раздражением передавал ему события последних дней, связанные с его следованием из Рима в Венецию. Ему пришлось оказаться недалеко от расположения французских войск, и один офицер-француз придирчиво изучал его бумаги, желая убедиться, что он не шпион. Каким же унижением это было для Алессандро! Дойдя до спальни Элены, Альвизе оставил его у дверей.

Когда Алессандро подошел к постели Элены, он едва узнал в этой страшно исхудавшей, похожей на старуху женщине когда-то цветущую красавицу-жену Филиппо Челано. Несмотря на свою извечную спесь и холодную сдержанность, Алессандро все же не до конца утратил способность к сочувствию.

— Бедное дитя мое, — скорбно произнес он, возложив руку на лоб Элене.

Она грустно улыбнулась ему.

— Мне уже лучше, — прошептала она.

Преклонив колено у ее постели, он помолился за ее скорое выздоровление, а Мариэтта стала на колени с противоположной стороны. Закончив молиться, Алессандро встал, он благословил Элену, после чего отвел Мариэтту в сторону.

— Я очень тронут тем, что вы проявили такое участие в судьбе Элены и что это помогло избежать скандальных последствий. У меня нет сомнений в том, что Элена обязана вам своей жизнью.

— Я всего лишь одна из троих, кому она также обязана жизнью.

— Тем не менее это достойный конец вендетте.

— Вендетта не может так просто закончиться до тех пор, пока мой супруг, невинно осужденный, томится в застенках.

— Челано не имеют к этому никакого отношения.

— У меня на этот счет мнение совершенно противоположное, — твердо произнесла Мариэтта.

— Вы располагаете какими-нибудь доказательствами причастности Челано, кроме вашей веры в это?

— К несчастью, нет.

— В таком случае, бессмысленно распространяться на эту тему. — В голосе Алессандро появились ледяные нотки. — И посему советую вам оставить эту враждебность по отношению к Челано, приобретенную, несомненно, в результате вашей принадлежности к клану Торризи, и посвятить себя делам, более свойственным женщине. Ведь, если не ошибаюсь, у вас две дочери?

— А что, если бы у меня был бы еще и сын?

— Это, на ваше счастье, остается длявас лишь гипотетическим вопросом, поскольку в настоящее время я не осмелился бы оценить его жизнь и в один дукат. Покойный Филиппо никогда не внимал моим призывам к миру, и, к сожалению, есть и другие Челано, которые не потерпели бы возрождения дома Торризи. Похоже, что и Пьетро, будущий глава дома, не станет менять этот статус-кво. Как нынешнему главе дома, ему придется ломать голову и над более важными проблемами.

Его слова сильно охладили пыл Мариэтты.

Как только выдавалась возможность, Мариэтта прибегала к Ддрианне навестить детей. Однажды она с ужасом увидела, что кроватка Данило пуста. Где он? Ее никто ни о чем не предупреждал.

— Где Данило? — закричала она, стремительно обернувшись к Адрианне, которая вошла в комнату следом за ней.

— Успокойся, Франческа приезжала в Венецию погостить у своей свекрови и свекра. Уезжая домой, она забрала Данило. — Адрианна ласково положила руку на плечо Мариэтты. — Так надо, дорогая.

Мариэтта закрыла лицо ладонями.

Родственники семьи Челано отовсюду стали прибывать во дворец на похороны. Вначале всех приводило в смятение то, что во дворце находится одна из этих Торризи и ухаживает за больной женой Филиппо, но Алессандро тут же подавил все эти оппозиционные наскоки, хотя и не полностью — крытое недовольство продолжало тлеть, подобно горящему изнутри торфяному болоту. Общее мнение было таковым, что с прибытием Пьетро все уладится — он-де тут же отправит отсюда эту Торризи. А пока, хоть все родственники и носили траурную одежду, это отнюдь не мешало им насладиться радостью встречи друг с другом. Некоторые разместились под крышей Альвизе, несколько отдаленных ветвей нашли приют у Витале, в распоряжении которого находились лучшие в Венеции винные погреба, что в значительной мере смягчало неудовольствие от общения с этим шумливым и вздорным хозяином.

Бьянка шла через вестибюль дворца, когда слуги стали вносить багаж, и поняла, что прибыл кто-то еще из родственников Челано. Из вежливости она остановилась, чтобы приехавший не оказался бы перед необходимостью созерцать ее спину, и тут в дверях она увидела высокого, стройного, молодого человека, довольно симпатичного, с живыми карими глазами, дружелюбно взиравшими на мир из-под изогнутых бровей, красивой формы ртом, густыми темными волосами, которые, не собери их в пучок на затылке, непременно бы струились у него по плечам. Бьянка мгновенно узнала в нем представителя семьи Челано — в лице его было много общего с остальными братьями — еще до того, как он произнес эту фразу:

— Добрый день, синьорина. Я — Пьетро Челано.

Он тут же определил, кто она. Этот скромный, потупленный взгляд из-под длинных ресниц, румянец смущения, аккуратно причесанные волосы, наконец, красное платье Оспедале — все в ней выдавало ученицу из Пиета. Впрочем, это могло бы стать для него косвенным напоминанием о жене его брата Элене и о ее заточении, повлекшем за собой и гибель Филиппо. В общем, следовало быть настороже.