– А мне не впервой! – Бронеслав огулял коня плеткой и ускакал прочь.

Выбиваясь из сил, Варвара побежала в начало обоза. Ее все еще не оставляла надежда уговорить старшину свернуть с гибельной дороги.

Где-то далеко впереди взвизгнули дудки и тяжело забил барабан.

– Поздно… – прошептала Варвара.

По обозу поплыл тревожный ропот:

– Что там?!

– Видать чего ай нет?

– Никак на немчуру набрели!

Варвара бросилась к своим саням. Теперь и ей стали видны фигуры железных всадников с щетиной сверкающих копий. Ливонцы стремительно приближались.

Обоз встал, и возницы начали разворачиваться в попытках соорудить из саней укрытие. Кое-кто побежал по глубокому снегу в лес.

Навстречу ливонцам устремились обозные дружинники. Поднявшийся ветер взвихрил снег из-под копыт лошадей и накрыл их белой пеленой. За снежной стеной послышались хриплые крики, звон оружия и глухой треск от сшибавшихся кольчугами всадников.

Добежав до снежной круговерти, Варвара споткнулась о труп рыцаря и подняла его меч. Мимо пробежал возница с топором. Замахнувшись, он кинулся к возникшему из снежной пелены ливонцу, сбил его с лошади, но тут же упал сам, пронзенный острым копьем.

Озираясь, Варвара крутилась на месте до тех пор, пока на нее не налетел ливонец, и она пронзила его точным ударом под железные латы. Падая на снег, он хрипло закричал.

Взвихрившийся снег опал, и открылась страшная картина: поверженные на землю всадники, залитый кровью утоптанный снег и дерущиеся не на жизнь, а на смерть воины.

Неожиданно Варвара увидела Бориса Негочевича. Спешившись, он бился с тремя ливонскими рыцарями. Из его рта хлестала кровь, стекая по седой бороде на кольчугу. Рядом лежал убитый конь старшины.

Она кинулась на помощь и первым ударом меча сшибла одного из его противников с лошади.

– Варвара! – прохрипел старшина. – К саням беги! Сундук спасай!

Прикончив ливонца, она ринулась на другого, но Борис Негочевич закричал страшным голосом:

– Кому говорю?!

Варвара побежала к саням. Добежав, запрыгнула в них и схватила поводья. Испуганные лошади рванулись и понесли ее вперед, оставив позади поле брани.

– Гони-и-и! – кричала она, вцепившись в поводья, и лошади несли ее прочь.

Обернувшись, Варвара увидела, что из месива кровавого боя отделился всадник и поскакал за ней.

– Давай же! Давай! – В азарте погони она тянула за поводья, нещадно гоня лошадей.

Всадник на глазах сокращал расстояние, отделявшее его от саней, и вскоре, обернувшись, Варвара разглядела его лицо.

– Мстислав!

Запряженные лошади мчались, выбивались из сил. Варваре сделалось ясно, что тяжелый кованый сундук в санях не даст уйти от погони. Решившись на отчаянный шаг, она свернула к озеру, и вскоре лошади вынесли сани на лед.

Погоня продолжалась недолго, на середине озера Мстислав поравнялся с санями и занес меч над Варварой. Но в ту же минуту раздался треск, и тяжелые сани провалились под лед, увлекая за собой Варвару, запряженных лошадей и предателя Мстислава вместе с его конем.

Через мгновение все было кончено.

Варвара так и не увидела, как мчатся ее ратники на подмогу обозным дружинникам. Но, если бы ей довелось выбирать еще раз, она бы свернула к озеру. Хотя бы для того, чтобы рассчитаться с убийцей отца.

Все было как обычно, и тем не менее он почувствовал странное беспокойство. Это беспокойство не исчезало, и он не знал, что с ним делать.

Капитан «Титаника» Эдвард Джон Смит был опытным моряком и знал, что поддаваться панике на море – последнее дело. Капитан должен внушать чувство уверенности, спокойствие, потому что в его руках не только корабль, в его руках судьбы людей, вверенные ему на время. Но сам себе он не хотел признаваться, что с утра его мучает головная боль и боль эта не проходит. Он был несуеверным человеком, но почему-то ему хотелось поскорее закончить этот рейс, несмотря на то что он обещал быть самым громким и знаменитым за всю историю мореплаванья. «Титаник» подавлял своим великолепием, ошеломлял тем, что он, казалось, бросает вызов океану, дерзкой стихии. На нем было все, что можно только пожелать – никогда еще людям не предлагалось путешествовать с таким комфортом и в такой роскоши.

Корабль был непотопляемым, капитан слышал это со всех сторон, что настораживало. Здесь крылся какой-то подвох. Какая-то неправильность. В море нельзя быть ни в чем уверенным. Это стихия, неподвластная людям.

Но рейс закончится через несколько дней, и если он постарается, то получит «Голубую ленту Атлантики» – приз за быстрое судоходство. И плаванье на «Титанике» останется позади, станет еще одной вехой в его биографии, о которой Смит станет вспоминать, когда выйдет на пенсию. Он был самым известным капитаном в Северной Атлантике. Триумфальное плаванье на «Титанике» должно было завершить его карьеру и стать последним рейсом.

На корабле был один груз, о котором он старался не думать. Мумия в деревянном ящике около капитанского мостика. Сначала он не понял, в чем дело, а потом ему объяснили, что ее нельзя везти в трюме, как обычный груз. Она слишком ценная. Капитан поморщился, но сделал так, как его просили. Он был обязан выполнять пожелания пассажиров «Титаника». На судне плыли самые богатые и знаменитые люди мира, чье слово являлось законом, и он должен был делать то, о чем его попросят.

Смит старался не думать о том, что находится в ящике, ведь когда он думал об этом, на него нападало странное оцепенение, а перед глазами возникал легкий туман.

14 апреля в девять часов вечера, стоя на капитанском мостике, Смит обсудил со вторым помощником погоду. Сильно похолодало. Радиограммы передавали о скоплении льдов на их пути. Ситуация была рискованной, но корабль казался надежным, а риск – постоянный спутник моряков. Капитан хотел поскорее уйти в каюту и забыться сном. Никогда у него не было рейса, когда бы его так мучили головные боли и внезапно нападала слабость, которую он был вынужден от всех скрывать.

В этот день слабость появилась с самого утра. Как во сне он смотрел на телеграммы, предупреждавшие о льдах. Нужно было снизить скорость, но все внутри противилось этому. Он не узнавал сам себя…

Он уснул… И во время сна перенесся на мостик. И с ужасом почувствовал дрожь и вибрацию, исходящие от ящика. Он понял, что сейчас произойдет нечто ужасное, хотел крикнуть, проснуться, предупредить вахтенного, но не мог. Он видел безлунное небо с яркими звездами, темную маслянистую воду, айсберг, выросший на пути корабля внезапно, словно ниоткуда, который шел прямо на корабль… Язык Смита был скован, он зашелся в немом крике, и вскоре резкий толчок сотряс лайнер.