- Оно огромное, - прошептала я, и, убрав карточку, поспешила к окну. Отодвинула штору едва ли не рывком - так мне не терпелось теперь увидеть останки некогда.  великолепного здания. - Миша, а вон те куски - это колонны?

- Похоже на то, - Белоозеров встал рядом со мной, придерживая шторы.

- А этот? - ткнула я пальцем в стекло.

- Не знаю, - Миша жил своими проблемами, и моего энтузиазма не разделил.

- С ума сойти. А вот эти окна - зал? Там, наверное, устраивали балы.

- А теперь растут яблони.

- А теперь... - я опустила карточку, не договорив.

Что разрушило это мощное с виду здание? Пожар во время революции, в котором едва не погибли хозяева? Бомбежки в сорок первом? Жители соседнего посёлка, кирпичами поместья закладывающие дыры собственных домов? Ядро экскаватора, когда землю выкупили под поселок?

И от былой красоты остались лишь руины.

Так жаль.

Как часто я слышала эти слова.

- Вера, - Миша протянул мне мобильный. - Бабушка звонит.

Я вздрогнула и растерянно посмотрела на свой телефон в его руке. Даже не вспомнила, что зашла сюда с мобильным.

- Ты в порядке? - спросил Миша.

- Да, - рассеянно ответила я.

Ничего не поделаешь - все мы живем на руинах, которые тоже когда-то были крепкими, красивыми зданиями. И кто виноват, что о былой красоте, жизни и счастье могут напоминать одни осколки?

- Да, Маргарита Васильевна?

- Мне долго тебя ждать?

- Уже еду!

Мне захотелось поскорее сбежать отсюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

- Мне кажется, ты расстроилась раньше времени, - мы сидели у кабинета лечащего врача Маргариты Васильевны и ждали приема. Результатов на руках у меня не было - до их оглашения данные передавались только лечащему врачу.

- Вовсе нет - коротко ответила я.

- Как скажешь, - княжна пожала плечами. - Но все равно ты выглядишь слишком грустной.

- Мне не дает покоя один вопрос.

- Слушаю тебя, Вера.

- Почему вы не снесете руины? - спросила я. - Они, если быть честной, выглядят ужасно.

Княжна вздохнула.

- Это сложный вопрос, Вера. Я не застала дом, где жила моя мать, но я много слышала о нем. Все мое детство прошло в мечтах о возвращении в поместье. Мне хотелось балов, свечей, прогулок по веранде под лунным светом. Я чувствовала, что тот мир, где мы жили, был нам чужим. Враждебным. Впрочем, через некоторое время он стал таким для всех.

Княгиня кивнула сама себе и, помолчав, заключила:

- Это очень хорошо, когда есть дом. Свое гнездо, в которое стремишься вернуться. Там я чувствую связь - с матерью, бабушкой, с самой землей. Пара дней вдали от дома - мне будто становится хуже.

Она грустно улыбнулась.

- Раньше я не была такой сентиментальной. Наверное, с возрастом меня потянуло к корням.

- А я продала квартиру своих родителей... - зачем-то сказала я.

Маргарита Васильевна помолчала, раздумывая, а потом ответила с некоторой тоской в голосе.

- Мама мне говорила, что память - это хрустальный шар, и у каждого под колпаком  то, чем он больше всего дорожит. Для меня это внуки, родная земля, воспоминания о муже. Ты, к слову, купила мне книгу для дневника?

- Да, как вы просили. Она в машине.

- Хорошо... Я тебя озадачила? Думаешь теперь, что в твоем шаре?

Я кивнула, но не ответила. Потому что поняла - в моем шаре были только памятники на могилах. И как я могла пустить кого-то дорогого мне в этот шарик теперь, не боясь, что вскоре его тоже накроет мраморная плита?

Может, я слишком долго жила в чужих трагедиях, пытаясь забыть о своих?

И трагедий стало слишком много.

- Маргарита Белоозерова, проходите.

Я так часто присутствовала на подобных приемах, что, переступая порог кабинета, уже знала о результатах обследования. Доктора, обладая недюжей выдержкой, порой по несколько раз на дню озвучивая пациентам смертельные диагнозы, все равно каждый раз готовились и собирались сказать правду.

Несколько дежурных фраз, перечисление анализов и...

- Мне очень жаль, Маргарита Васильевна. У вас болезнь Альцгеймера.

Княгиня чуть улыбнулась.

- Помилуйте, доктор. Мне восемьдесят лет. В наше время счастье, что подобный диагноз настиг меня в столь преклонном возрасте.

- Но лечиться все равно надо.

- Конечно. У меня есть помощница, которой вы все объясните. Я ведь могу и забыть.

- Хм... Давайте для начала посмотрим, насколько велико поражение...

Выйдя из клиники, Маргарита Васильевна остановилась подышать воздухом. Вздохнула глубоко и поморщилась.

- Вера, мне нужны сигареты.

- Нет, не нужны, - я показала рецепты на лекарства. - Вот список первой необ...

- Хватит, - она отмахнулась. - Я сутки дышала больничным смрадом, мне нужно ощутить вкус жизни. Не спорь, пожалуйста. Эти твои нравоучения такая чушь теперь.

- Вовсе не чушь. Вы понимаете...

- Не понимаю и не хочу понимать. А пойму - все равно забуду.

- Нет! Вы... Вы куда? Маргарита Васильевна?!

- В вон тот супермаркет. И дай мне руку, а то я поскользнусь.

Я поймала княгиню под локоть.

- Вы понимаете, что курение только усугубит течение болезни?

Маргарита Васильевна молча пожала плечами.

- Так что тогда? - продолжала возмущенно вопрошать я. - Зачем делать себе хуже?!

- Потому что лучше сделать уже не смогу.

Миша ждал нас дома. Когда мы вошли в гостиную, он поднялся навстречу и вопросительно посмотрел сначала на меня, потом на бабушку.

- Как дела?

Маргарита Васильевна прошла мимо него. Села на диван, взяла пульт.