Предупреждающий знак, который больше звучит как приглашение исследовать. Чье любопытство не пробудят «владения Смерти»?

Она несколько минут следовала по главной, освещенной свечами дорожке, глядя направо и налево. Вокруг никого.

Было тихо, слишком тихо.

Тихо как в могиле.

Она повернулась, ища глазами своего полицейского. Он стоял вдали, у портала, опершись обеими руками о трость. Он кивнул. Если глаза ее не обманывали, он при этом еще и ухмыльнулся. Впервые кто-то из полицейских контактировал с ней открыто. Она легонько махнула ему рукой, прежде чем снова повернуться спиной.

Натали поглядела в следующий освещенный проход, уходящий влево. Он был ничем не хуже других.

Она шагнула туда, убирая волосы под кепку. Аккуратные колонны позвонков, разделенные рядом черепов, тянулись вдоль стен. Она сунула руку в сумку за своей коробочкой, найденной в Le Petit Journal. Сняв крышку, она опустилась на колени у стены, сгребла немного земли и пересыпала ее в коробку.

И стала ждать.

И еще немного.

Никаких галлюцинаций, привидений, голосов –вообще ничего. Что бы ни случилось с ней в возрасте восьми лет, это ей либо померещилось, либо было связано с ее способностями. Это не было каким-то проклятием, связанным с землей катакомб.

Она закрыла крышку, проверяя, что она плотно прилегает, и положила коробку в сумку.

Вскрик.

«Вот оно. Дело и правда в земле. Оставь ее здесь».

Но звук был не от привидения и не из видения, он был настоящим мужским криком.

Еще один вскрик, прерванный.

Она побежала к главному проходу. Худой мужчина в шляпе стоял над полицейским, держа в руках трость. Только теперь у нее на месте ствола было длинное узкое лезвие. Все это время трость была тайным оружием.

Мужчина посмотрел на Натали.

«У него нет лица».

Мужчина бросился к ней.

Она повернула обратно в тоннель, из которого только что выбежала, и понеслась, пока не достигла разделения на три тоннеля. Справа и слева – неосвещенные, прямо – освещенный. Она обернулась через плечо – он еще не завернул за угол.

«Исчезнуть».

Она вбежала в правый, неосвещенный тоннель. Через несколько метров остановилась и развернулась, неслышно шагая спиной вперед по тропинке. Если он последует за ней, то она будет к нему лицом.

Вскоре дорожка сделала изгиб, и развилка скрылась из виду. Шаги громыхали и вдруг перестали: он достиг развилки.

«Это тот же, кто тогда за мной следил. Та же шляпа, та же фигура. Что насчет лица?»

Дрожа, она отступила в темноту, заворачивая за еще один изгиб. Она шла дальше и дальше, пока рука ее не натолкнулась на что-то холодное. Кости? Нет, металл.

Ворота. Запертые.

Она присела, прикусив язык, чтобы не закричать, вся кожа ее была покрыта потом. Она ждала секунды, или минуты, или часы, или дни.

Нет, минуты. Только минуты.

Может, он уже ушел или сдался?

Вдали, у изгиба, появился огонек. Натали сжала кулаки, глядя, как отблески пламени танцуют на стене, пока не показался мужчина со свечой в руке.

– О, здравствуйте.

Лицо у него все-таки было.

Хотя издалека было легко подумать, что не было. Оно было замотано белым шарфом, как у мумии. Прорези для глаз, носа, рта, а больше ничего.

Маскировка.

«Он – Темный художник».

Натали встала и скользнула вправо, прижимаясь к стене из костей. Она завела руку назад, нащупала череп и попробовала вытащить его.

Череп не поддавался.

– Оружие ни к чему, мой дорогой Писарь. Вы все равно не сможете вытащить ничего. Они сложены плотнее, чем в поленнице, – голос его был мягким, почти снисходительным. – Я не причиню вам вреда. Впрочем, у меня есть пара вопросов, – он вставил свечу в настенное крепление, и свет попал на его руку.

Белые перчатки.

Натали вздрогнула, глаза ее метнулись к пространству за его спиной.

«Смогу ли я пробежать мимо него?»

Он перевел взгляд на нее.

– Нет, вы не сможете сбежать. И даже если смогли бы, то спрятаться не сможете. Я вас услышу.

Она уставилась на него. Это не могло быть правдой. Это не мог быть он. Этот мужчина наверняка просто притворялся, он разыгрывал ее, жестоко и ужасно. Полицейский не был мертв. Он просто без сознания. Это все подвох, подстроенный каким-то отвратительным типом, который решил преследовать ее, угрожать ей и надел белые перчатки, чтобы напугать, и…

– Вы – Темный художник? – Страх выпалил слова из горла Натали высоким, злым голоском.

Мужчина прикоснулся к шляпе и слегка поклонился.

– C’est moi[22].

Внутренности Натали превратились в жидкость. Ее стало колотить, а затем это вырвалось в крик, настолько громкий, насколько позволял ее голос.

– Ты убил мою подругу!

Слова отразились эхом от стен комнаты, от костяных стен и исчезли в темноте.

– Ты убил мою подругу, – повторила она еле слышно. – Мою красавицу-подругу, которая любила жизнь и дарила эту любовь каждому, кого встречала.

– Она меня тоже сильно впечатлила, – сказал он. – За то краткое время, что я знал ее.

Натали хотела убить его, разрезать на кусочки осколком кости.

– Это была ее идея, а не моя.

– Ее идея? Агнес не просила, чтобы ее убили. Ты сумасшедший.

Отблеск пламени свечи мерцал на его сокрытом лице.

– Нет, я вполне в разуме. К следующей теме. У меня есть вопрос к тебе, вообще даже два.

– У меня пятьдесят вопросов к тебе.

– Очень забавно, Натали.

Ее имя прозвучало жутко в его устах. Она хотела, чтобы оно его задушило, пока выходило.

Он прокашлялся.

– Нечто происходит, когда мои произведения демонстрируются публике, и ты прикасаешься к витрине, впадаешь во что-то вроде транса и произносишь имя жертвы.

Она нахмурилась, готовая все отрицать, но Темный художник ее оборвал:

– Я был там с Одетт, помнишь? Так что скажи-ка мне: что именно происходит?

Натали вытерла потные ладони о брюки и выпрямилась.

– Почему… с чего я вообще что-то буду рассказывать?

С демонстративной небрежностью Темный художник вытащил из кармана сюртука нож и достал его из ножен.