Шаги были все ближе и ближе. Она зажмурилась, но вскоре различила свет сквозь веки.

Она открыла глаза – и оказалось, что вокруг больше не катакомбы. И она снова лежала на спине, на этот раз перед глазами – небо. Она увидела маму и папу. Мама держала увядший букет желтых цветов, а папа сжимал в руке флакон с землей из катакомб в руке. Она села.

– Я не мертва! – закричала она. На этот раз звук было слышно.

Она проснулась в крике.

Аромат вишен на плите просочился в спальню Натали следующим утром, что стало воздушным противовесом кошмарам прошлой ночи.

Натали не спеша стала собираться, а потом решила еще кое-что сделать перед тем, как присоединиться к маме в кухне.

Земля из катакомб. Дурацкая, глупая, бесполезная земля, которая стоила человеку жизни и чуть было не обошлась ей ценой собственной жизни.

Натали не хотела больше ее носить с собой, но и выбрасывать не хотела тоже. Она вынула коробочку из сумки и положила на книжную полку, рядом с мышиным скелетиком. Пусть там и стоит.

Она взяла баночку с песком и ракушками, подаренную Агнес, и положила на прикроватный столик. Ее самое ценное сокровище заслуживало особого места.

Мама приготовила ей багет и тарелку свежих фруктов.

– У меня хорошие новости, – сказала она с робкой улыбкой. – Папа вернется домой раньше, чем мы думали! На этой неделе.

– Да? – Натали ухмыльнулась в тот день, когда она не ожидала от себя улыбки или смеха. – Это лучшие новости за все лето. Мне необходимы радостные новости. Как и тебе, – она поцеловала маму в щеку и села за еду.

Как бы мама ни старалась быть веселой, она не могла спрятать своего изнеможения. И Натали ее не винила. Мама была спокойнее, чем Натали ожидала, и прошлой ночью, и сейчас, когда они снова говорили об этом, но было очевидно, что она не выспалась. Натали тоже не выспалась.

– Я уже несколько дней не читала газет, – сказала Натали, убирая со стола после завтрака. – У нас еще есть старые?

Мама ложечкой перекладывала варенье в банки.

– Ma bichette, ты уверена, что это хорошая идея? Месье Патинод сказал, что тебе не стоит беспокоиться по поводу написания репортажей из морга, пока не будешь готова вернуться. Если будешь готова.

– Я буду, через пару дней. – Тон Натали был мягким, покорным. – Я могу притворяться, что думаю о чем-то другом, но мы с тобой обе знаем, что это не сработает.

Мама запечатала банку, затем со вздохом ответила:

– Они на полке, рядом с папиным креслом.

Натали достала газеты и, устроившись за кухонным столом, развернула выпуск с начала этой недели.

Тот, что об Агнес.

На первой странице разместилась иллюстрация – художник изобразил скорбящую мать Агнес с заголовком «Душераздирающая сцена в морге».

Ее собственное сердце разбилось, прежде чем она смогла прочитать еще хоть слово.

Рядом с иллюстрацией поместили письмо Темного художника.

Его слова ползли по ее коже как насекомые.

Агнес, экспонат.

Нет, она была ее подругой.

«Э-э-э, привет?»

Было и хорошо, и плохо, что она забыла почти все, что случилось с Темным художником в катакомбах. Она помнила слова, которыми все это описывала, но они звенели пустотой в ее памяти, будто она повторяла чужую историю. А вдруг она что-то забыла упомянуть? Теперь ее воображение заполнит все пробелы.

«Он прикоснулся ко мне?»

Она прогнала незваный вопрос с дрожью. Ее пальцы поднялись к маленькой ранке на щеке. От острия лезвия Темного художника, как она говорила Кристофу. У нее бывали царапины похуже от заигравшегося Стэнли, когда тот еще был котенком. И все же она сбежала от убийцы, зарезавшего несколько девушек.

Зарезавшего Агнес.

Был ли это тот же нож?

Он порезал Агнес от щеки до ключицы. Но у Натали были лишь царапинка на щеке и дырка на сумке.

Несмотря на то что он желал ее крови.

Она громко выдохнула, что привлекло мамино обеспокоенное внимание.

– Я читаю статью об Агнес, – сказала она, расправляя бумагу, и вернулась к чтению.

Статья продолжалась описанием сцены, дополнялась цитатами посетителей морга, а также смотрителя и Кристофа. Ее мысли перенеслись к восковой сцене в музее Гревен, которая изображала двух жертв. Продолжают ли они ее менять, добавляют ли трупы?

Будет ли там копия Агнес?

Она не хотела знать ответ.

Натали аккуратно сложила газету и перевернула, чтобы не видеть изображения матери Агнес. Оно было точным и очень похожим.

Она придвинула к себе сегодняшний выпуск Le Petit Journal. И снова заголовок ударил ее. «Полицейский убит в катакомбах».

Полицейский агент Себастьен Этье был убит неизвестным вчера на входе в катакомбы.

Его имя было Себастьен. А она и не знала, никогда не спрашивала Кристофа, как звали людей, которые ее защищали.

Ни Темного художника, ни Натали в статье не упоминали. Кристоф подготовил ее к этому, говоря, что полиция не хочет сеять панику. Для любого другого парижанина это будет выглядеть как акт насилия, не связанный с другими.

«Себастьен заслуживал лучшей участи. Он погиб из-за меня».

Она встала и подошла к окну гостиной, где свернулся Стэнли. Посмотрела через дорогу, где сидел полицейский, ее полицейский. «Ты будешь под защитой, пока мы его не поймаем», – сказал ей Кристоф. Но она никогда не задумывалась об их защите и о том риске, которому они подвергаются из-за нее.

– Спроси, как его зовут, мама, когда пойдешь на улицу.

Мама нахмурилась.

– Его – это кого?

– Полицейского, который следит за нашей квартирой. – Она махнула рукой в сторону окна. – Хочу узнать, как его зовут. Мне нельзя с ним заговаривать, но тебе этого никто не запрещал.

– Поняла, ma bichette. Спрошу.

Сегодня вечером она помолится за Агнес, Себастьена и того полицейского на улице поименно.

Позднее этим утром, когда Натали складывала одежду, в дверь постучала Симона.