– Ну да. Наружу его оттуда не выпускали.

– А как так в «Труссарди»?

– Да я-то откуда знаю. Порядки, наверно, такие. Я же тебе говорю – он там в авторитете стоял.

– Нормально! – Митя чему-то обрадовался и совсем забыл про свой телефон. – А еще что?

– Еще в бараке СУС у них был огромный телевизор и игровая приставка «Сони Плейстейшн».

– Что такое СУС?

– Специальные условия содержания.

– Для передовиков производства?

– Типа того. Хотя, как я понял, по идее должно быть наоборот. Туда обычно в наказание переводят.

– Прикольное наказание! С теликом и с приставкой. А сам концерт как зашел?

– На ура.

– Раскачал их?

– Не то слово. Трек про маму раз восемь пришлось повторить. Думал – вообще не отпустят.

– Круто!

– Там только один дед меня не слушал. Спал в первом ряду.

– Как спал?

– Обыкновенно. Голову опустил на свою палочку и дремал. После концерта меня к нему подвели.

– Зачем?

– Я хэзэ, особый какой-то дед. Он мне историю про крестильный крест рассказал.

– Какую историю?

– Как он по молодости избежал первой ходки.

– Крест помог?

– Ну, типа того. Он с приятелями обнес какую-то важную хату, а потом увидел этот крест в общей куче и подорвался его возвращать. Пока бегал туда-обратно, подельников его повязали.

– Поучительная история.

– Не спорю. Только по факту он все равно к Хозяину угодил.

Когда наконец подъехали к российскому консульству, оно оказалось закрытым. Охранник объяснил, что немцы из-за своих санкций полюбили устраивать геморрой. На этот раз докопались до норм пожарной безопасности. Начальство взяло выходные и разъехалось кто куда.

– А сколько ждать? – уныло спросил Митя.

– Дня два обычно нас маринуют. Исправим все недочеты – и откроемся.

Номер в гостишке пришлось оформлять на Митю. Меня без паспорта никто бы отдельно не заселил. Мы потребовали двухкомнатный люкс, но он был занят. Получили однокомнатный с двумя составленными вместе кроватями. Попытались их растащить – матрас оказался один. В итоге опять сдвинули.

– Будешь приставать ночью, – сказал я Мите, – за себя не отвечаю.

Он хохотнул.

В шесть утра нас разбудил бодрый стук в дверь. Митя вскочил на ноги и побежал открывать. На пороге стояла Юля.

– Толик, что за дела?

Она перевела взгляд с оробевшего Мити в трусах на меня в нашей общей кровати. Я сел, помотал башкой, а потом сказал:

– Я все объясню. Это не то, что ты подумала.

Митя заржал. Я тоже.

* * *

Зима 2001, Москва

Утром проснулся в страхе. Приснилось, что Юля все-таки была на «Белорусской», а я туда не успел. Минут пять лежал неподвижно. Ждал, когда отпустит. Не отпустило.

Я поднялся с матраса и пошел на кухню. Там за столом неподвижно сидел отец. Лицо у него было такое, будто не я один на измене с утра пораньше.

– Привет.

Он даже голову не повернул.

Значит, не показалось.

Я выключил газ под чайником, который клокотал как Жирик на коммунистов. Окно рядом с плитой покрывала густая испарина.

– Баньку решил замутить?

Отец вздохнул и посмотрел на меня.

– Бумаги по инвентаризации пришли. Со склада сейчас звонили. Там недостача на пять с лишним тысяч.

– Рублей?

– Долларов.

Я налил кипяток в кружку и поискал пакетики с чаем. Раньше пачки хватало на неделю. Теперь улетала за пару дней. Ростовские насчет чужих продуктов народ быстрый. Пришлось закинуть чей-то вчерашний. Рафинад расползался в руках. Чайник, по ходу, кипел на плите долго.

Пока вертел в кружке ложечкой, старался забыть свой сон. Не получалось.

– Пять штук – это сейчас в Ростове почти квартира, – снова вздохнул отец. – Однушку на окраине точно можно взять.

– А тебя-то каким боком это все парит? Ты в должность еще не вступил.

– Ну, как тебе сказать…

– В смысле? – перебил я его. – Ты же говорил, готовится передача дел.

– Ну да… – Он развел руками. – Готовилась.

– Ты ведь не подписал ничего?

Отец молчал и слегка покачивал головой. Словно не верил в то, что с ним происходит.

– Блин… – Я швырнул чайную ложку на стол. – Ну на хера?!

– Они сказали, так зарплата быстрей пойдет. Мол, чего тянуть, сто лет все друг друга знают. Служили когда-то вместе. Хорошо служили. Через такое прошли, что… а-а-а!

Отец махнул рукой, с болью зачеркивая что-то в прошлом.

– То есть кинул тебя твой друган?

Он помолчал, а потом кивнул.

– Выходит, что так.

Я смотрел на его поникшую голову, но видел другое: из вестибюля метро выносят носилки – и на них Юля.

Зато сама она была в отличном настроении. Ближе к обеду влетела в клуб как баллистическая ракета. Счастливая, кипящая планами разрушения.

– Юль, я не могу сейчас. Работы много.

Хотя, конечно, обрадовался, что пришла.

– Да забей! Разговор очень важный, погнали.

– Нет, серьезно.

– Толя, я знаю, как помочь твоему отцу.

– Опа! – Я даже встал из-за пульта. – Утечка информации? Он тебе позвонил?

Секунду она люфтанула, не больше.

– Нет, я сама к вам заходила. Думала тебя дома застать.

– Или он позвонил?

– Толик, ты достал! Бросай тут все и пошли. Теперь это неважно.

– Что неважно?

Она обвела студию рукой, словно стирала ее кисточкой в Paintbrush.

– Вот это. Не твой уровень. Мы уходим.

Подорвала свой боезаряд и, не дожидаясь, пока я захлопну слегка отвалившуюся челюсть, быстренько застучала каблуками к выходу.

– Ну чего ты завис? – обернулась у двери. – Погнали в кафе. Там обсудим.

По пути Юля всю дорогу говорила с разными людьми по телефону, и я не мог даже вклиниться. В ней что-то изменилось. То ли от этой занятости, от того, что она важняк и решает вопросы, то ли еще от чего, но она стала заметно круче, привлекательней и одновременно недоступней.

Видимо, отказавшись от встречи со своим Петей, она решила для себя какое-то сложное уравнение и теперь больше ни в чем не сомневалась. Шла энергично, говорила уверенно, по сторонам смотрела, как будто была хозяйкой всего этого – улицы, тротуара, машин, прохожих, фонарей, ну и, конечно, меня. Она знала зачем живет. Взрыв на «Белорусской» для нее, по ходу, послужил окончательным знаком ее правоты – решила туда не ехать, а там оказалась бомба. Вот такая вот умница.

– В общем, деньги для твоего отца возьмем у моего папы в сейфе, я знаю шифр, – сказала она, убирая наконец телефон. – Получишь аванс, вернешь – никто даже не заметит, это немного.

Мы вошли в кафе и сели за столик.

– Один латте и один чай, – быстро сказала Юля подошедшему официанту.

– Меню оставить? – спросил тот.

– Никто не голоден.

Я, вообще-то, планировал закинуться чем-нибудь, но промолчал. Хотел скорее узнать, что она мутит.

– Надо