– Надо же, ничего не помню. Только как от особняка до машины дошёл, и всё – провал.

– Да и незачем, – сказала Арина. – Главное – всё позади.

Вскоре показалась «Астория», светящаяся окнами ресепшена, кафе и ресторанов. Поставив машину на стоянку, Феликс помог выйти Валентину и взял пакет из рук Арины, не доверяя ценный груз не выспавшейся толком девушке.

Войдя в вестибюль, Феликс увидел в баре ресепшена знакомые фигуры: Гера с Алевтиной о чем-то тихо разговаривали, прихлёбывая кофе из большущих чашек, рядом, положив руки на стойку, а голову на руки, дремал Никанор Потапович.

– И чего вам не спится? – сказал Феликс, направляясь к бару.

Никанор поднял голову, зевнул, прикрывая рот ладонью, и ответил:

– Уснёшь тут, когда вы не пойми с какой нечистью якшаться отправились! Изволновались усе!

– Тише! Не обязательно всему отелю знать, с кем мы якшаемся!

– И как всё прошло? – Алевтина быстро оглядела троицу, подмечая всякую мелочь, особенно внимательно рассмотрев дыру на кожаной куртке Валентина.

– Почти по плану, – ответил Феликс. – День на сборы, в ночь или завтра утром возвращаемся в Москву.

– Закончили? – удивился Гера.

– Нет, просто здесь выяснили всё, что надо, заканчивать будем в Москве. Аля, ты по магазинам прошлась, как собиралась?

– Прошлась. Конечно, цены в Гостином дворе, я вам скажу…

– Хорошо, значит, знаешь, где что продаётся. В течение дня возьми размеры Валентина и поезжай купи ему новую куртку с рубашкой, а он пускай отоспится сегодня. Валя, ты её вкусу доверяешь?

– Вполне, – пробормотал Сабуркин. Глаза его немилосердно слипались, и он покачивался, словно собирался заснуть стоя.

– Давайте теперь по комнатам. Отдохните и начинайте складывать вещи. Гера, собери сейчас все паспорта и занеси мне – закончу оставшиеся дела и съезжу за билетами.

– Так давай я съезжу.

– А давай без встречных предложений.

– Как скажешь.

Парень расплатился за три чашки кофе, и все вместе сотрудники агентства «ЭФ» пошли к лифтам.

Зайдя в номер, Феликс с порога отправился в ванную. Встав под душ, он включил максимальный напор воды и закрыл глаза, желая как можно скорее избавиться от прикосновений к Михаэлю, Донателле и раненому Сабуркину.

Под водой пришлось простоять не менее получаса, прежде чем наступило относительное облегчение. Он выключал душ как раз в тот момент, когда в дверь постучали.

– Входи, открыто! – крикнул Феликс, набрасывая банный халат.

Завязав пояс, он вышел из ванной. Герман принёс паспорта и не торопился уходить.

– Расскажи хоть в двух словах, что там было, в особняке Кшесинской?

– Что рассказывать, Гера? – Забрав стопку документов, Феликс пошёл в комнату, парень последовал за ним. – Всё становится плохо, суетливо и некрасиво, когда за дело берётся итальянка с плохим вкусом.

Выслушав историю о ночных приключениях в Белом зале, Гере оставалось только развести руками.

– Кто бы мог подумать, что вокруг нас, вот прямо рядом-рядом, среди обычной повседневной реальности, могут происходить настолько странные вещи и обитать такие странные граждане?

– Мир гораздо многослойнее, чем принято считать, – усмехнулся Феликс. Сидя в кресле, он наблюдал, как парень ходит туда-сюда по комнате, осмысляя услышанное.

Подойдя к окну, Гера посмотрел на непонятный и нелепый подарок Антона Сергеевича, торчащий из пакета на подоконнике.

– Может, расскажешь, какой смысл в это штуке? – Парень потрогал пальцем полусферу, на которой крепился шар в металлической сетке. – Или хочешь отдыхать, а я мешаю?

– Не мешаешь, я с тобой отдыхаю. Насколько я помню, они называли этот прибор «Рампа»…

– «Они» – кто?

– Учёные Академии наук. Княгиня Дашкова поощряла множество экспериментов, бывших актуальными для того времени. Взять хотя бы Ломоносова с его изучением газа флогистона.

– Какого-какого газа?

– В России его называли «теплород». Люди пытались как-то объяснить для себя процесс горения. Считалось, что все горючие вещества содержат в себе эту огненную субстанцию и она высвобождается как невидимая, невесомая материя. Массу времени потратил Ломоносов на то, чтобы доказать существование флогистона, но всё закончилось тем, что ворвался он в Академию с криком: «Нету, нету газу теплороду!»

– Ты с ним общался? – улыбнулся Гера.

– С Ломоносовым?

– Да.

– Видел пару раз, не более того.

– Так, а это что такое? – Парень снова потрогал металлическую сферу и только теперь заметил, что она почему-то тёплая.

– «Рампа» создавалась как устройство, питающееся силой грозы, должное защищать матушку императрицу от сущностей невидимых и угроз нематериальных, – с лёгкой улыбкой и отблесками воспоминаний во взгляде произнёс Феликс. – Лет пятнадцать его создавали и закончили уже после смерти царицы Екатерины. Я не следил за судьбой проекта, не видел готового прибора, слышал лишь обрывочно, что дело удалось, но не совсем так, как задумывалось изначально.

– Так это прибор? – Гера другими глазами посмотрел на «нелепый сувенир». – И как, работает?

– Подай мне его. Надеюсь, грозового напряжения было достаточно, чтобы «Рампа» хоть немного подзарядилась.

Парень освободил устройство от пакета, снял с подоконника и поднёс директору. Поставив «Рампу» на колени, Феликс велел Гере отойти обратно к окну.

Феликс произвёл какие-то манипуляции со стеклянными пирамидками на гранитной подставке. Повременив немного, он поманил парня рукой:

– Только подходи медленно.

Герман сделал несколько шагов и буквально в паре метров от сидящего в кресле Феликса вдруг ощутил странное напряжение, сопротивление пространства, словно в воздухе возникла невидимая преграда, не позволяющая двигаться дальше. Феликс заулыбался, глядя на растерянное лицо молодого человека, и произнёс:

– Не знаю, как насчёт сущностей невидимых, но материальных существ «Рампа» не пропускает. И даже можно регулировать радиус действия.

Феликс снова коснулся пирамидок, и «стена» исчезла.

– Ничего себе! – воскликнул Гера. – Вот это вещь! А давай поставим в офисе агентства – отличная защита территории!

– Зришь в корень. – Феликс отнёс прибор обратно на подоконник. – Теперь ступай отдыхать. День предстоит длинный и закончится, скорее всего, в Москве.

– Хорошо, пойду съем чего-нибудь и завалюсь спать.

Парень ушёл, а Феликс ещё долго стоял у окна, легонько касаясь, поглаживая кончиками пальцев детали устройства, словно через металл, камень и горный хрусталь дотрагивался до людей и событий давно минувшего века.