До площади Восстания таксист довёз быстро – дороги были ещё относительно свободны. Завидев сталинскую высотку песочного цвета, Феликс невольно попытался представить, какую встречу подготовили ему дома. В том, что её подготовили, он ничуть не сомневался.

Зайдя в вестибюль, он поприветствовал охранника Алексея, краем глаза успевая посмотреть, исправно ли за стеклом конторки стоит в углу стола «примороженный» острием к дереву серебряный стилет с розой на рукоятке.

– С возвращением, Феликс Эдуардович! – расплылся в улыбке Алексей, приподнимаясь из-за стола.

– Спасибо. Всё хорошо у нас тут было, тихо, спокойно?

– Да, без происшествий. Только соседка ваша Мария Львовна пару раз спрашивала, где вы и когда появитесь.

– Что-то случилось у неё?

– Вроде нет, о чем-то она с вами поговорить хотела.

– Хорошо, зайду к ней попозже. Хорошего дня, Алексей.

– И вам, Феликс Эдуардович.

В этот час уже имелся риск столкнуться с кем-то в лифте, но близости людей Феликс не ощущал, поэтому зашёл в зеркальную кабину. И стал смотреть на закрывшуюся дверь, не желая видеть отражения лишь своей одежды и дорожной сумки.

Квартира встретила его тишиной и, как показалось, пустотой. Но впечатление было обманчивым. Не успел он разуться, как послышалось хлопанье крыльев и, следом за птицей, в прихожую вбежал Дон Вито. Проехав по мраморному полу, крыс затормозил у ног Феликса и пропищал, протягивая к нему передние лапки:

– Добро пожаловать домой, дорогой!

– Вернулся! Вернулся! Вернулся! – С громким цоканьем когтей, ворон забегал вокруг сумки, растопырив крылья.

Со стороны гостиной в прихожей показался женский силуэт в драпировке крупных складок кашемирового платья персикового цвета. В коридорном полумраке ярким всполохом мелькнули пряди волос, так похожих на длинные медные стружки.

– Наконец-то, – улыбнулась Даана, подходя к Феликсу. – С возвращением.

Она обняла его одной рукой за плечо и поцеловала сухими жаркими губами в мраморную щеку. – Идём, мы приготовили тебе сюрприз.

– Страшно заинтригован! – Феликс избавился наконец от верхней одежды, взял крысу на руки – ворон сам вспорхнул ему на плечо, – и пошёл за Дааной.

– Ты сказал, что тебе понадобится только отдых и кровать…– сказала девушка, не останавливаясь в гостиной.

– И вы принесли мне ещё одну кровать?

– Пока нет, но мысль мне нравится.

Остановившись у порога спальни, Даана выдержала театральную паузу и распахнула дверь:

– Прошу!

На прикроватных столиках-подставках возвышались хрустальные вазы с букетами винно-красных роз. Угол чёрного покрывала, похожего на остывший пепел, был красиво сложен, открывая серебристо-серые простыни. По покрывалу с простынями были рассыпаны красные и белые лепестки роз, а на подушке лежала темно-синяя шёлковая пижама.

– А-а-а-а… – только и смог произнести Феликс.

– Скажу сразу – цветочные лепестки не моя идея, – тихонько прошептала Даана, но ворон это всё равно услышал.

– Что плохого? Что не так? – Паблито прошмыгнул мимо ног замершего на пороге мужчины в комнату. – Красиво, романтично, вкусно пахнет!

– А пижама – символ домашнего уюта, – подхватил Дон Вито, тоже забегая в спальню.

– Хотите сказать, что я должен это надеть и лечь прямо туда?

– Да! – И ворон с крысой выжидательно уставились на него.

– Они очень старались, – с улыбкой произнесла Даана. – Я потом помогу убраться.

– Уффф… – выдохнул Феликс. – Пойду в душ. Давайте вашу пижаму. Только вы потом меня оставите – не желаю предаваться романтике в розах с вороном и крысой.

– Конечно, дорогой! – взмахнул лапками Дон Вито. – Мы будем хранить твой покой и сон в гостиной!

Проснулся Феликс к полудню. Открыв глаза, он посмотрел на темно-зелёные стебли с шипами, торчащие из ваз, и встал с кровати. Стряхнув с пижамы розовые лепестки, Феликс приоткрыл окно, чтобы проветрить густой цветочный аромат, после взял телефон и позвонил своему доверенному.

– Слушаю, Феликс, – после второго гудка ответил Владимир.

– Приветствую, Володя! – Сев на край кровати, Феликс посмотрел на лепестки, упавшие на ковёр. – Хочу с тобой повидаться.

– Ещё не закончил отчёты по твоим делам, будут готовы через два – три дня.

– У меня другой вопрос, и это не телефонный разговор.

– Когда я тебе нужен?

– Сегодня можешь подъехать?

– Часа через три могу. Я далековато сейчас.

– Договорились, буду ждать.

Сунув телефон в карман пижамы, Феликс вышел из спальни. На диване в гостиной крепко спали ворон с крысой: Дон Вито свернулся клубком в углу, Паблито устроился на спинке и тихонько посвистывал, свесив клюв. Не желая их будить, Феликс неслышно прошёл мимо и направился на кухню.

На небольшом обеденном столе, за которым никто никогда не обедал, так же поблёскивала хрустальными гранями ваза, но в ней стояла только одна темно-красная, почти чёрная роза.

Взяв из холодильника пару орехов и бутылку вина, Феликс приготовил полный бокал кровезаменителя и сел за стол. Из окна напротив лился солнечный свет, жёлто-оранжевые квадраты и прямоугольники световой мозаикой украшали старинную деревянную крышку стола. Сделав глоток, Феликс коснулся центрального квадрата, провёл пальцами по едва тёплым границам и положил на него ладонь так, что вся рука оказалась в солнечном свете. За время питерской поездки он ни разу не воспользовался защитным средством, но хватило даже изредка пробивавшихся сквозь вечный дождь лучей. Феликс увидел, что его кожа стала приобретать цвет человеческого тела. Пока это был ещё едва уловимый оттенок загара, но глаза Феликса различали огромнейшую разницу.

Он допивал свой напиток, когда на кухню, зевая и потягиваясь, явились Паблито с Доном Вито.

– Как крепко мы заснули – даже не слышали, как ты встал. – Крыс широко зевнул, демонстрируя длинные острые зубы.

– Понятное дело, умаялись, пока розы выбирали. – Мужчина отставил бокал в солнечную мозаику, и он засверкал во всём великолепии огранки. – Значит так, скоро приедет мой компаньон, будет серьёзный разговор…

– Мы посидим в спальне, – упредил предложение убираться из квартиры Паблито.

– Приберёмся заодно, – поддержал Дон Вито.

– Ну, разве что приберётесь. Соберёте на бумагу всю свою романтику, а потом…

– Лепестки можно засушить, – крыс вдохновлённо прижал лапки к пушистой груди, – и они так чудно будут пахнуть!

– Вито, как ты себе представляешь меня, высушивающего розовые лепестки?