Следом за ним, прижимая к груди уже совершенно здоровую руку, вышла Эльса. Без всяких царапин и повреждений, на Ануша она все еще смотрела с опаской, но, когда он обернулся к ней, чтобы попрощаться в своей недружелюбной манере, несмело улыбнулась.

Еще через двадцать минут в канцелярию нагрянула городская стража.

Эльса как раз дремала у Согха, а я убирала созданный мной же беспорядок в своем кабинете, когда наш незавершенный спор с градоправителем разрешили за нас.

Дверь распахнулась без стука.

— Госпожа Арден? — спросил первый стражник, пока двое других маячили у него за спиной.

— Да.

Их приход не сулил мне ничего хорошего, и, когда стражник, зачитав обвинения, сообщил, что мне нужно проследовать с ним в управление, я даже не удивилась.

— То есть вы хотите посадить меня за решетку из-за разбитого окна? Которое даже не я разбила?

— Как только нарушительница будет найдена, вас отпустят.

— А если не будет найдена? — поинтересовалась я.

С совершенно непроницаемым лицом стражник произнес:

— Также вас выпустят, если администрация библиотеки подаст официальное письмо, в котором откажется от всяких к вам претензий. Письмо будет рассмотрено в течение трех рабочих дней.

— И все эти три дня я проведу в камере?

— Нам очень жаль, — скучающим тоном произнес он.

— Ну да, ну да.

Будто бы я не знала, что им хватит и одной ночи, чтобы от меня избавиться. Интересно, мою смерть тоже выставят как самоубийство? Или проявят немного фантазии и хотя бы попытку побега организуют?

— Что здесь происходит? — раздался в коридоре голос Согха.

Я одновременно испытала облегчение и тревогу: теперь меня, конечно, не уведут незаметно, но если сейчас из кабинета градоправителя выглянет и Эльса…

— Меня арестовывают, — громко сообщила я, бросив на стол собранные листы. — За разбитый витраж.

Сдернув с вешалки пальто, я вышла из кабинета — стражник посторонился, пропуская, двое его товарищей тут же заняли места по обе стороны от меня.

Согх стоял перед своей, предусмотрительно закрытой дверью и хмурился.

— Мы уже уладили все вопросы по поводу этого инцидента.

— К сожалению, нам поступил сигнал, мы должны отреагировать, — все с тем же скучающим видом произнес стражник.

— Послушайте…

— Не надо. — Я порывисто шагнула к Согху и почувствовала, как напряглись мои конвоиры. Схватив его за руку, я сняла, почти вырвала из манжеты, запонку и крепко сжала ее в ладони, сразу начав оплетать атакующим заклинанием. Артефактором я не была и не умела создавать даже простенькие амулеты, но как делать магические ловушки, знала. И делала одну такую, пока было время. — Все в порядке. Вы же сами говорили, что мне нужно отдыхать. Вот я и отдохну. Отосплюсь за эти три дня на всю жизнь вперед. Вы только поторопите, пожалуйста, администрацию библиотеки, пусть они письмо в управление стражи напишут.

— Иса…

— Все хорошо будет, правда, — уверенно пообещала я, заталкивая активную ловушку в рукав рубашки. — Я знаю, что делаю. Всего разочек поверьте в меня, ладно?

Когда на меня надевали наручники, подавляющие магию, я понимающе улыбалась стражникам, чем очень сильно их раздражала.

В камере я оказалась в наручниках и с запонкой, все еще обжигающей кожу активным заклинанием. Обыск стража провела просто отвратительно: окажись у меня нож в сапоге или россыпь амулетов на шее — так с ними бы и осталась.

К сожалению, у меня была только опасная запонка.

Дождавшись, когда в коридоре затихнут шаги стражников, я перестала всматриваться в полумрак за решетками своей камеры и обернулась.

— И здесь мне предстоит провести трое суток, — сокрушенно вздохнула я.

Или умереть этой ночью… но об этом думать совсем не хотелось.

Небольшая, темная и холодная, моя камера… угнетала. На узкой койке, застеленной влажным бельем, имелась тонкая подушка и еще более тонкий матрас. В углу стоял проржавевший умывальник и такой же никудышный нужник.

Под потолком, пропуская слабый дневной свет, располагалось грубо вырезанное в стене окно. Решетка на нем хоть и была ржавой, но казалась прочной.

— И кто бы только додумался, — пробормотала я, брезгливо морщась, — самоубиться в таком месте.

Пальто у меня не отобрали, и это оказалось очень кстати. В камере было холодно, а роль одеяла здесь исполняла ветхая тряпка.

Забравшись на кровать и отвернувшись к стене, я вытащила из рукава запонку, сжала ее в кулаке, обжигая ладонь, и какое-то время просто лежала, прислушиваясь к неясным шорохам, долетавшим до меня со всех сторон.

Очень хотелось прямо сейчас испортить наручники и вновь вернуть свою магию, но я медлила. Нельзя было попасться так нелепо. Если сейчас ко мне вдруг решили бы нагрянуть не убийцы, а местные стражники, я могла оказаться в очень скверной ситуации.

Но как же хотелось освободиться…

Промучившись какое-то время, я с тяжелым вздохом вновь засунула запонку в рукав и перевернулась на спину. Лежать со скованными руками было очень неудобно.

Через какое-то время, когда я смогла найти удобную позу и задремала, дожидаясь, пока закончится рабочий день и я наконец избавлюсь от наручников, в коридоре послышались шаги.

Тяжелые, размеренные… принадлежащие, без сомнения, важному человеку.

Напротив моей камеры, заложив руки за спину, остановился немолодой мужчина в форме. Медленно поднявшись с койки, я подошла ближе, чтобы получше его разглядеть, и была приятно удивлена.

— Неужели сам командор решил меня поприветствовать?

Приколотый к вороту кителя значок со скрещенными мечами выдавал его высокий чин.

Пригладив темную бородку рукой, командор окинул меня холодным взглядом, опасной не посчитал и без всяких отступлений прямо спросил:

— Где Эльса?

Можно было бы предположить, что Брукс, обеспокоенный тем, что его племянница пропала с крайне важным письмом, воспользовался какими-то своими связями и попросил ничего не подозревающего командора посодействовать в поисках.

Теория наивная и сомнительная.

Кто-то убивал в управлении стражи неугодных Бруксу, а значит, он приказал бы навестить меня именно убийцам. Тем, кто замешан во всем этом и знает о его делишках. Быть может, даже имеет неплохую долю…

Если бы я была злодейкой, я бы не рисковала и отправила надежного человека.

— Не знаю такой, — произнесла я, изображая непонимание. И, кажется, перестаралась.

Командор нахмурился.