— Фу, — поморщилась я, — вот же больная фантазия… даже балет опошлили.

— Не говори, Варвара, мразей кругом хватает, — вздохнул Туз. — Но мы здесь вовсе не за этим, как ты понимаешь. Меня съемные телки не интересуют.

— Тогда… зачем мы здесь? Если уж хотели балет — так поехали бы в Большой.

— А вот это ты уже сама увидишь. Только держись рядом со мной, чтобы я тебя постоянно видел, поняла?

Мне стало откровенно страшно. Тащит меня в бордель, тайны какие-то… И бежать уже некуда. И поздно, судя по всему, — мы уже вошли во двор и по освещенной аллее направились к дому, который светился огнями, как витрины магазинов перед Новым годом. За нами шел охранник, но даже это почему-то не создавало у меня ощущения безопасности.

В дверях нас встретил молодой человек в черном костюме и белой рубашке с бабочкой, проводил в большой зал, уставленный небольшими столиками, за которыми уже собралось немало народа. В глубине зала я увидела сцену и занавес, как в театре. Мы сели, Туз небрежным жестом показал, чтобы наш провожатый открыл шампанское. Я оглядывала зал. Женщин было мало, в основном мужчины в дорогих костюмах. Мелькали знакомые лица, и я возблагодарила себя за то, что перекрасила волосы, а значит, меня хотя бы узнают не сразу. Как-то не по себе мне сделалось в этом месте, предчувствие чего-то неотвратимо надвигающегося не давало расслабиться. Даже шампанское не помогло, хоть я и выпила залпом бокал под удивленным взглядом Туза:

— Нервничаешь?

— Не то слово. Ненавижу неопределенность и неизвестность.

— Потерпи, а то сюрприза не получится.

Свет в зале стал неожиданно убывать, пока не стало совсем темно. Только сцена озарилась красноватыми огнями. Раздались аплодисменты, и я тоже пару раз приложила ладонь к ладони. На сцене появилась тоненькая балерина в «шопенке». Девушка танцевала настолько хорошо, что я даже забыла, где именно она делает это. Надо же, такой высокий уровень — и здесь… Туз тоже внимательно наблюдал за балериной, и в глазах его читалось восхищение. Он склонился ко мне и шепнул:

— Талантливая девка, хоть я и не спец.

— Да, хорошая.

— А теперь аккуратно повернись налево и чуть назад, — велел он, и я вздрогнула, не в силах исполнить его приказ. — Не бойся, смотри.

Я осторожно повернула голову, делая вид, что осматриваю зал, и наткнулась взглядом на собственного дядюшку. Он сидел левее нас за столом на три персоны, но был один.

— Видела? — спросил Туз, когда я повернулась к нему.

— Да…

— Ждет подельничков. Сегодня будем «всех посмотреть», — сказал он и долил шампанского мне в бокал. — Да не вибрируй ты так, аж стол ходуном ходит, — поморщился Туз, заметив, как дрожит моя протянутая к бокалу рука, — пока я рядом, с тобой ничего не случится. А уж дядю твоего я, как таракана… одной ногой…

Мне показалось даже, что я слышу, как скрипнули его желтые прокуренные зубы. Я, конечно, никогда не идеализировала своего знакомого и не считала его кем-то сродни Робин Гуду, но сейчас почему-то отчетливо поняла, что Туз может убить человека и спокойно продолжить смотреть балет, к примеру, и от осознания этого мне стало совсем уж дурно. Я уже проклинала тот день, когда согласилась вести дела Анастасии Потемкиной, когда вложила деньги в эту «Снежинку», когда втравила в это дело Туза и собственную подругу. Если бы можно было все вернуть — я бы была намного осмотрительнее. Но теперь поздно…

— А вот и наш кипрский банкир пожаловал, — проговорил Туз, бросив быстрый взгляд мне за спину. — Не поворачивайся, не надо внимание привлекать. Сел, вина налил… что-то морда у него испуганная.

— Нашел, поди, «жучок», — пробормотала я.

— Не исключено. Подруга твоя где?

— У меня дома, там Слава с ней.

— Ох, молодец, сообразила, — похвалил Туз, — я-то не догадался предупредить. Ну, раз Славка там, можно не волноваться.

— Как вы думаете, кто будет третьим? — решилась я, и Туз хмыкнул:

— Я не думаю. Я точно знаю. Оглянись, только в обморок не падай. Это и есть твой неуловимый Анвальт.

Шея моя словно налилась свинцом и никак не желала поворачиваться, хотя любопытство буквально разрывало меня на куски. Сейчас повернусь и увижу того, кого не могла вычислить так долго. Совладав с организмом, я повернула голову, и стол зашатался, а люстры пошли вскачь — за столиком между дядей и Карибидисом сидел Кирилл Мельников.

Мне показалось, что я одеревенела, а в голову вонзился раскаленный прут, пронзивший меня от макушки до каблуков туфель. Хотелось плакать — и одновременно встать и разодрать Кириллу его наглую морду в клочья. И такая боль внутри…

— Э-э, Варвара! Ну-ка перестань! — зашипел Туз, дотянувшись до моей руки и сильно ущипнув. — Еще в обморок не хватало упасть! Прекрати, я сказал! Хочешь, Сергей тебя в холл выведет подышать?

Но я понимала, что мне нельзя вставать с места, чтобы не привлекать внимания, поэтому отрицательно кивнула и изо всех сил впилась ногтями в обтянутую чулком ногу в разрезе платья. Физическая боль немного привела в чувство, но внутри все равно жгло как железом. Как же он мог… он ведь снова меня предал. А я, как дура, как малолетняя влюбленная дура…

— Ох, и гусь оказался твой любовничек, Варюха, — пересев ко мне поближе, заговорил Туз вполголоса. — Как он тебе мозги-то запудрил — даже я не сразу понял. Скользкий, как уж, — кажется, все, уцепились, а он — раз! — и ушел в тину. Прокололся на телефонном звонке, видимо, трубки перепутал, позвонил с той, что для связи с тобой использовал, мы этот номер пробили и слушали. Это ведь он предупредил того фраера, что лицо тебе разбил. Ждал он тебя на углу.

— Я это знаю. Перед праздниками я была у Кирилла дома, нашла там диск с записью камеры видеонаблюдения.

— И в дом Потемкиной он приходил, но только сегодня его Наташа увидела, успела спрятаться и пару снимков сделать незаметно.

— Значит, верно… — пробормотала я, вспомнив, как отсматривала записи камер в доме Потемкиных, — верно мне показалось, что походка знакомая, только человек ее изменяет. Все совпадает — как же я не поняла сразу?

— Да что ты могла понять-то, когда вон, страдаешь — аж лицо белое? — совсем по-отечески сказал Туз, осторожно обнимая меня за плечи. — Старая любовь самая крепкая, Варенька.

— Но я же… я же… подозревала его постоянно… бумаги какие-то… фирма липовая… — Меня трясло, я еле сдерживалась, чтобы не заплакать, то и дело вонзала ногти в бедро, но это уже не помогало. — Что теперь будет, Анатолий Иванович? Мы так и уедем отсюда?

— Нет. Я не для того сюда анонимным звоночком ОМОН-то вызвал, чтобы просто так уехать. Минут через десять начнется, — он бросил взгляд на часы, — лишь бы эти красавцы никуда не вышли. Дядя твой, как я и думал, заправляет у них всем. На Кипре, кстати, отжал гостиницу какую-то. И помощник у него интересный — судимый за убийство, а числится у него главным бухгалтером. Только бухгалтерского дела вообще не знает. Зато любой приказ твоего дядюшки исполняет не задумываясь. Юрия-то он убрал.