Он продолжает:

– Думаю, никаких сложностей не возникнет. Наследуете по завещанию. Единственная наследница. Близких родственников у Вас больше нет, вряд ли объявится претендент на обязательную долю в наследстве. Квартплату за завещанную квартиру вносите?

– Да. А что?

– Значит, можно сказать, вступили в фактическое владение имуществом. Основная масса наследства находится, как я понимаю, по этому же адресу, так?

– Так. Но вы, наверное, меня неправильно поняли.

– То есть? – поднимает брови Грач, отчего его нос кажется еще острее.

– Я хочу отказаться от наследства.

Он по-птичьи наклоняет голову к плечу, снимает очки и несколько секунд смотрит на меня как на ненормальную.

– Что значит «отказаться»? Вам не нужно что-то конкретное из наследственной массы? Вы отдаете себе отчет, что по закону вы не можете отказаться от части завещанного – только от всего наследства целиком?

– А я и хочу… Целиком.

Похоже, я все-таки смогла удивить даже этого бывалого нотариуса. Брови его взлетают вверх.

– А что, в вашей практике нечасто такое бывает? – спрашиваю я из чистого любопытства.

– На моей памяти вы – первая, кто отказывается от наследства, приблизительной стоимостью… – он еще раз заглядывает в бумажки и делает рукой в воздухе неопределенный жест. – Даже не знаю, в нынешние времена трудно оценить в рублях. Но, полагаю, в долларах оно эквивалентно миллионам десяти-пятнадцати.

Грач наклоняется чуть вперед, внимательно в меня вглядываясь:

– Вы хорошо себя чувствуете?

Еще не хватало, чтобы он записал меня в сумасшедшие.

– Я здравом уме, твердой памяти и полностью дееспособна, – холодно отвечаю я. – Прошу вас разъяснить мне, имею ли я право отказаться от этого наследства.

Все еще немного ошарашенный, нотариус возвращается к исполнению своих профессиональных обязанностей и отвечает:

– Разумеется, у вас есть такое право.

Он делает попытку меня отговорить:

– А вы знаете, что отказ от наследства не может быть впоследствии изменен или взят обратно?

– Что-то такое я и подозревала. Меня это целиком устраивает. Я не передумаю.

Наверное, прочитав по моему лицу, что взывать к моему разуму бесполезно, Грач спрашивает:

– Вы желаете отказаться в пользу какого-то конкретного лица?

На мгновение у меня возникает мысль оставить всё Фросе, но потом я понимаю, что ей ни к чему генеральские миллионы. Она любила своего хозяина не за них. Да и что ей с ними делать?

И я твердо произношу:

– Я хочу отказаться от наследства в пользу государства.

Я-то думала, что и так уже довела бедного Грача до крайней степени удивления. Оказалось, это был еще не предел. При моих последних словах физиономия нотариуса окончательно вытягивается.

Сзади что-то с грохотом падает на пол. Я резко оборачиваюсь: помощница нотариуса стоит с открытым ртом, глядя на меня во все глаза, а у ее ног лежит несколько скоросшивателей.

– Ну давайте уже оформлять, что ли…Там же у вас очередь, – говорю я и достаю паспорт.

Стройная женщина лет тридцати с тонкими чертами лица и большими карими глазами встает из-за небольшого письменного стола и подходит к окну двухкомнатной квартиры в многоэтажке на окраине спального района столицы. Откинув за плечи длинные вьющиеся волосы, она прижимается лбом к холодному стеклу, задумчиво вглядываясь с высоты девятого этажа в лежащую далеко внизу переливающуюся огнями ночную Москву.

В комнату входит ее муж – высокий, широкоплечий темноволосый мужчина с волевым лицом и красивым прищуром каре-зеленых глаз.

Кинув взгляд на разложенные на столе листы бумаги, он приближается к женщине, обнимает ее сзади, прижавшись губами к ее волосам.

Та, отняв лоб от стекла, но по-прежнему не поворачивая головы и продолжая смотреть перед собой в окно, тепло улыбается и накрывает своими изящными пальцами сильные руки мужчины.

Он спрашивает:

– Ты опять пишешь?

– Прости, сегодня снова что-то накатили воспоминания. Ты был прав – становится гораздо легче, когда выплескиваешь их на бумагу. Словно подводишь итог и отпускаешь их на все четыре стороны.

Он ласково усмехается:

– Вот так увлечешься и случайно напишешь роман.

Она качает головой:

– Нет, тут всё слишком личное. Я не собираюсь это никому показывать.

– Даже мне? – поддразнивает мужчина.

– Ты и так знаешь всё, что тут написано.

– А нашим будущим детям? – он осторожно кладет руку на уже заметно округлившийся живот своей жены.

– Вот им, может быть, когда-нибудь дам почитать. Пусть эта история послужит для них уроком.

Он с намеком шутит:

– Вот-вот. Пусть поймут, что не сто́ит видеть в людях только плохое.

Она понимает намек:

– Спасибо тебе, что ты такой упертый. Что не отступился тогда, хотя я изо всех сил тебя отталкивала.

Мужчина ухмыляется:

– О да, нелегко мне пришлось, доказывая, что я не из «бубново-интересующихся».

Она заливается смехом:

– Готова поспорить: до этого ты даже не подозревал, что в гадании «бубновый интерес» означает денежные дела.

– Еще бы! Представь на минуточку меня у гадалки: «Мадам, спросите у карт, кто убил бухгалтера Петрова?»

Теперь уже хохочут оба.

Внезапно он серьезнеет и крепче сжимает ее в объятиях:

– Сейчас я могу над этим посмеяться. А тогда мне было не до веселья. Я так боялся, что потерял тебя, едва успев найти. Когда ты сказала больше не звонить, я сперва ничего не понял. Потом вспомнил, что ты спросила, не по наследству ли твоему я соскучился, и до меня дошло, что ты во мне видишь альфонса, охотящегося за твоими деньгами. И я понял еще одну вещь: тебе нужно прийти в себя после тех страшных событий. Я решил отойти в тень на какое-то время. Но я всегда был рядом. Я же сыщик. От меня не спрячешься – все равно найду. А когда я узнал, что ты отказалась от наследства, я понял – настал момент признаться тебе в своих чувствах. Я знал, что теперь ты мне поверишь и поймешь, что ошибалась во мне.

Она поворачивается в его объятиях и прижимается к его груди щекой:

– Прости. Я порядком тебя помучила. Но я рада, что это чертово наследство больше не стои́т между нами, заслоняя истину.

Женщина мнется пару мгновений, а потом, несмело вскинув глаза на мужа, спрашивает:

– Скажи, а почему ты так ни разу и не спросил меня о причине моего отказа от генеральского наследства?