Ни в коем случае не пытаться залезть на чей-либо кедр, как бы ни зазывали в гости хозяева. Это большое оскорбление дома и как бы ни старались хозяева дать себя оскорбить, попадаться на приманку их мнимого радушия никак нельзя. Хозяйка оскверненного гостем дома будет иметь все основания мстить тебе где, как и когда захочет. И останется безнаказанной.

Нельзя кушать самому на глазах у других, предлагать еду Детям Пчелы и смотреть на то, как едят они. Пища, на которую упал взгляд чужеземца, считается нечистой и выбрасывается тотчас же. А учитывая тот факт, что ее не слишком много, каждое такое выбрасывание пригодных в пищу продуктов – лишние проклятия в твой адрес. А проклятия вещь серьезная.

От комментариев по этому поводу Эгин воздержался. Он сам терпеть не мог, когда кто-то пристально наблюдает за тем, как он трапезничает. Простодушных Детей Пчелы можно было понять.

Третье предостережение звучало почти комично. Клеиться к местным девушкам всеблагой Кух разрешал лишь в том случае, если они, эти девушки, одевали на левую руку браслеты из красных нитей. Если девушка или женщина в браслете – тогда пожалуйста. А если нет – то даже сами мысли о том, чтобы провести с ней ночь, можно считать в высшей степени достойными порицания. Но самое забавное, что все женщины и девушки, вне зависимости от того, имели они мужей или были еще на выданье, одевали браслеты, предварительно сговорившись на общей сходке, в один и тот же день. Выходило так, что в одно прекрасное утро и дряхлые старухи, и молоденькие девчушки несли на левой руке по красному нитяному украшению. А ведь по законам, бытующим у Детей Пчелы, желание женщины, одевшей красный браслет – закон. А стало быть тот, кто его не выполняет – преступник или по меньшей мере негодяй.

Слушая объяснения Куха, Эгин думал о том, что в столице, быть может, тоже имело бы смысл специальным указом Сиятельной ввести аналогичный обычай. Те, кто не против – в браслетах. Остальные – без них. И чтобы никаких сходок! И никаких «особых дней», как у горцев! И тогда, – вздохнул Эгин, – настали бы воистину славные времена. Приличные девушки перестали бы наконец жаловаться на то, что на улицах к ним пристает матросня, а те, кто хотят заработать, смогли бы делать это гораздо спокойнее.

– И часто бывают такие дни, когда все с браслетами? – спросил Эгин.

– Когда Кух был там, один раз за луну. А сейчас не знаю. Может – два.

«В крайнем случае, отсижусь где-нибудь до вечера!» – успокоил себя Эгин, поглядывая на Хену. Ей, как обычно, было плевать, а Куху перспектива попасть именно на такой знаменательный день, судя по его улыбающимся глазам, явно грела душу.

Переходя к последней части предостережений, Кух вроде как засмущался. Опустил глаза и стал нервно теребить кисти на своем поясе. И было отчего.

Оказалось, что мужчины горцев бывают дома, то есть вместе с женами, всего два месяца в году. Остальное же время они проводят в уединенных пещерах рядом с пчелиными гнездовьями. Там они совершенствуют свои ратные умения, привечают Большую Пчелу, собирают мед и производят другие полезные для племени работы. А именно, охотятся, плетут накидки и шляпы из коры горной ивы. Но если что-то интересное происходит в племени (например, по некоторым признакам умудренные опытом мужи определят, что близится «день красных ниток»), они могут сделать исключение и завернуть домой. Так наверняка будет, когда появятся гости из Ваи. И тогда нужно держать ухо востро.

Дело в том, что воровство в племени Куха не считается пороком, а, напротив, почитается Детьми Пчелы за большую доблесть. Тем большую, чем больше тяготы, на которые обрек себя вор.

Воруют не только у своих. Для чужестранцев исключения тоже не делают. Но, к счастью, доблестью это считается только у мужчин. Женщины относятся к прикарманиванию чужого спокойно и без ажиотажа. Хотя если что-нибудь плохо лежит они, конечно, возьмут. Не побрезгуют.

– А потому, все свое кладите под себя или привязывайте веревкой, – подытожил Кух.

– А меч? – бросил Эгин, которому небезосновательно казалось, что его аррумский «облачный клинок» должен возжечь пламя алчности в каждом сердце, падком до добродетелей.

– Не-е. За меч не боятся! Его даже рукой никто не помацать! – обнадежил Эгина Кух.

И хотя логики в этом утверждении Эгин не углядел, уверенность Куха его успокоила. Да и пусть попробует кто-нибудь взять оружие аррума, каким бы крепким сном он не спал! «Облачный» клинок – это вам не мошна с серебром. Сам в чужие руки не просится. И не дается.

x 11 x

Как и предсказывал Кух, еще до захода солнца они были на окраине живописной и величественной кедровой рощи.

– Здесь стоять, меня ждать! – Кух вошел во вкус предводительства отрядом и, сделав знак кому-то, кого Эгин не видел, отправился пожинать плоды собственной значительности.

Эгин помог Хене спешиться и они устроились на траве, ожидая известий. Эгин размышлял над тем, каким образом можно будет склонить горцев к тому, чтобы сделать что-нибудь для себя и Медового Берега, отданного во власть чудовищ Хуммера. Рукотворных и нерукотворных. И пришел к выводу, что только его сила и какая-нибудь вполне осязаемая выгода сможет заставить столь странный народ сдвинуть свои задницы ради абстрактных идей спасения кого-то от чего-то. То есть, как обычно, в его распоряжении были только два действенных средства – кнут и пряник.

Что же он, Эгин, хотел от горцев?

Во-первых, крова и пищи. За прошедшую неделю он сильно исхудал, осунулся и кожа его приобрела не самый привлекательный землистый оттенок. Незалеченные раны, Зрение Аррума – все это сожрало слишком много сил, которых сейчас сильно не хватало.

Во-вторых, надежного гонца или на худой конец – проводника. Письмо гнорру нужно отправить во что бы то ни стало. А надеяться на собственные способности ориентироваться в горах по звездам Эгину не хватало дерзости.

В-третьих, тайна меда, о которой Кух обещал рассказать, но так и не рассказал, все-таки мучила его. Было бы в высшей степени странным побывать у горцев и не узнать, отчего столь много непонятного связано с таким обычным продуктом, как несъедобный мед горных пчел. Да и отчего сам берег называется Медовым?

А, в-четвертых, и это, пожалуй, было самым важным и самым безотлагательным делом, Эгин хотел узнать, как найти Прокаженного. И наконец разыскать его. Кух клялся, что старейшины племени и Сестра Большой Пчелы время от времени посылают Прокаженному дары – мед, дичину, веревки и плетеные корзины, обменивая свои богатства на добрые (или недобрые?) советы. Стало быть, прояви Эгин должное тщание, он тоже сможет сходить к Прокаженному за советом, положив руку на рукоять меча. А там будет видно.

Довольно скоро на окраине рощи показалась тщедушная фигура Куха, ожесточенно спорившего о чем-то с двумя женщинами в высоких головных уборах.

– А точно вылитые пчелы, во дурные! – потешно всплеснув руками, хохотнула Хена и расплылась в довольной улыбке.