— Никогда не следует умалять свои заслуги, — поучительно воздела длань Нелисса. — К тому же, то, чего ты достигла, вовсе не пустяки. А в вашем молоденьком Магистре, мой мальчик, я бы ужасно разочаровалась, если бы он сотворил нечто пусть чуть менее масштабное, хоть он и демонически привлекателен... коли рассудить, тоже невеликая заслуга, учитывая, какая в нём соединилась кровь. Если бы от такого союза родилась посредственность, моя вера в Многоликую серьёзно бы пошатнулась.

— Неужели вам также известно имя матери? — задал вопрос Иленгар. Кажется, известие об истинном происхождении Магистра не оказало на него и сотой доли того сокрушительного воздействия, что на Диану.

Пожилая леди благосклонно улыбнулась ведьмаку.

— Любопытство — не последний каприз старости, но давний мой порок. Признаюсь, Белый город занимает меня достаточно долго, и я с особым интересом посматривала в его сторону. До меня доходили кое-какие слухи, ничем не подтверждённые, в ворохе бесполезной шелухи. Что-то из этого, по-видимому, задержалось в памяти, а память — привередливый механизм, что-то сочтёт стоящим хранения, а другое вышвырнет вон. А теперь я перебрала те сплетни, сложила одно с другим... готово.

— Но ведь сам Великий князь не нашёл собственного внука, хоть и нуждался в наследнике. Получается, он не знал его мать, ведь самый простой способ отыскать ребёнка — найти его мать.

— Самый очевидный способ, девочка моя, не всегда оказывается самым простым. И разве я говорила, что Великий князь не знал, какие женщины согревают его сыну постель? Ведь только через него, отданного Теллариону, как какая-то жертва, он мог получить внука, причём единственного! Хоть ты и бездарно растрачиваешь свою свежесть в девицах, а всё же должна знать, — и в будущем, надеюсь, скором, это знание тебе пригодится: в таких вещах, как делание детей, необходимо совместное участие и мужчины и женщины. Это правило справедливо для всех, и даже для князей и герцогов иного способа, к счастью, не придумано. А княжеский сын, обладай он хоть толикой здравого смысла, в чём я почти уверена, не станет разбрасываться своим семенем. Дорогому камню — достойная оправа. — И леди Нелисса с превеликим удовольствием пригубила наливку, густую и сладкую, как варенье.

Диана внимала её словам и тщетно пыталась соотнести сказанное с Демианом. Сын Эджая Д`элавар, внук Великого князя Сантаны. Даже не человек. Иленгару, похоже, было всё равно, чья кровь течёт в жилах Магистра, для него это несущественные частности, но осведомлённость леди Нелиссы не оставила равнодушным и его.

— И что же за женщина избегла внимания самого Великого князя? — медленно спросила Диана.

Нелисса приподняла напёрсточек с наливкой, словно уступая право произнести тост.

— Не избегла... — Невидимые брови Нелиссы также вопросительно приподнялись. — Он знал о ней, — твёрдо продолжила Диана, — конечно же. Но не стал приглядывать за нею. Не счёл достойной внимания? Не хотел даже слышать о ней?

Леди поднесла рюмочку к губам. Крупный агат в перстне поймал луч и окутался мерцанием.

— Я всегда говорила, что ты умная девочка, моя дорогая.

За ужином Диана имела беседу с герцогом Рейсом, внуком Нелиссы, мужчиной солидного возраста, у которого были уже собственные внуки. Пожилая леди при том присутствовала, но не вступала в беседу, будто экзаменуя свою протеже. Под конец трапезы Нелисса упорхнула, как и обещала — на встречу с мэтром Грайлином, в приватной обстановке Малой Лиловой гостиной.

Каста-Алегра была одним из тех мест, что привораживают к себе, властно и навсегда. Интимность спален и изящество гостиных — словно попал внутрь разукрашенной шкатулки. Музыка арф, флейт и лютни, изысканность картин и драпировок, ежевечерние декламации стихов и премьеры новых песен — леди Нелисса окружала себя людьми искусства, и покровительственно царила над ними, ободряя улыбкой или принимая деликатное участие в процессе созидания: она с непринуждённостью искусствоведа ориентировалась в музыке и живописи, могла сходу уловить вёрткую рифму или предложить импровизацию. Она предлагала сюжеты картин и ёмкую деталь для подмалёвка, украшала полотнами расписные шкатулки своих гостиных или находила щедрого покупателя. Немало ныне известных и успешных творцов выпорхнули в Предел, взвращённые под её крылом.

Это был вечный праздник жизни, утверждающейся в вечности через партитуры, поэмы и полотна. А когда этого лекарства становилось слишком много, Диана уходила в сад, где фитили деревьев полыхали рядами свеч у подножия алтаря, и воздух был освежающе горек в приближении поздней осени. И тогда отпущенные на волю мысли птичьей стаей устремлялись к северо-западу. В Телларионе, верно, уже жгут костры, и летят, летят пепельно-ржавые листья, а камни мостовых поутру сверкают кристаллами изморози.

Внизу, за последним пролётом ступеней, вблизи колдовского грота белело полотно рубашки. Сад стряхивал листву, но Диана не видела, чтоб хоть одно рдяное пятнышко расцветило белизну. Из стрельчатых окон крытой галереи вытекала музыка, ветер подбрасывал её, как паутинку, отрывал по кусочку, и мелодия то стихала, то прояснялась, то вовсе переставала быть.

Иленгар подчинялся иному ритму, неслышимому, но явному, вздымалось и опадало белое полотно, шуршал листаяный ковёр, дополняясь всё новыми мазками. Меч будто бы вовсе не касался их, и эта картина казалась не менее мирной, чем поэтические и музыкальные вечера в Каста-Алегре.

— Дивно, — донёсся голос, и леди Нелисса встала рядом с Дианой у края беседки. — В этом есть нечто завораживающее.

Диана молча кивнула. В уединённом танце Иленгара была не одна радость полного контроля над телом и отсутствия боли, но и выражение мыслей о Телларионе. Какой бы вкрадчивой магией ни обладало это место, ведьмак ни на вздох не принадлежал ему без изъятия. Сквозь нарядные стены Каста-Алегры, сквозь его стихи и песни для него всегда проступал образ Теллариона, воплощение долга. И собственное несоответствие, пусть невольное, противление этому властно диктующему свою волю абсолюту, разъедало красоту Каста-Алегры, спутывало строки и аккорды.

Диана знала это. Она сама чувствовала то же.

Илле развернулся, взметнув листву крылом огненной птицы, и увидел наблюдавших за ним женщин. В тот же миг внезапный порыв швырнул в него целый ворох. Иленгар вскинул руку, закрываясь локтём.

Рдяные пятна, впечатанные ладонью ветра, густо расплескались по белизне.

Диане почудилось, будто беседка накренилась над пропастью, как корабль, ныряющий с гребня волны. Она сжала пальцы на борту беседки-корабля.

Всего лишь ветер.

Илле уже вложил оружие в ножны оставленной перевязи и спешно затягивал шнурки дублета, стряхивая налипшие на рубашку листья.

— Ну вот. Ещё бы немного, и лучи стали бы весьма занимательно просвечивать... — огорчилась леди Нелисса, словами, голосом и самим своим присутствием утверждая беседку и весь мир, попавший в излучаемое ею поле.

— Ах, леди Нелисса... — Диана задохнулась от смеха, как бы согревшего её изнутри.