— Ты не понимаешь! У нее же паспорт убитой тетки! — упорствовал он.

— Какая разница? Хоть Усамы бен Ладена! Здесь ее фамилию никто не знает! А если и знает, то за бабки забудет!

— Ну хорошо! — сдался наконец Гена. — Только вот… во сколько нам это обойдется?

— Я с вас ничего не возьму — кроме возможности обо всем этом написать. А уж со Снегирем как договоритесь. Не думаю, что это будет дороже, чем у Васьки Онищенко. И уж гарантированно надежнее! Только сделать все это надо поскорее. Вам вообще бы из Архангельска побыстрее надо убраться — если «АЛМИРА» вас вычислит, то за ваши жизни никто не даст ломаной копейки. А она вычислит, и довольно скоро — в этом можете не сомневаться. Так что потом сразу же делайте ноги. Завтра пятница — последний день, когда работают адвокаты. В выходные пройти в тюрьму будет невозможно, во всяком случае, это будет слишком подозрительно. Поэтому у вас фактически один день на все про все только и есть. Ну так что? Принимается мой вариант?

— Принимается. Звони своему Снегирю, — после недолгих раздумий выдохнул Геннадий. Зоя обрадованно захлопала в ладоши.

— Это что у него, кличка такая?

— Это фамилия такая. Я выйду на улицу, позвоню оттуда. — Стромынов достал мобильник, прикрыл за собой дверь и ушел. Ребята слышали, как его ботинки застучали по деревянной лестнице, потом он что-то сказал охраннику и вышел в ночную прохладу.

— Гадостный тип! — сказала Зоя, как только смолкли его шаги.

— Брось ты! Обычный парень. И надо отдать ему должное — голова у него работает неплохо. Криминальный журналист, если хочет кушать, просто обязан иметь связи и с местной братвой, и с местными ментами, и с властями. Кто-то же должен ему сливать информацию. Причем в зависимости от ситуации то он информатору платит, а то и ему — когда надо пропустить через печать определенные факты. Кстати, он и сейчас пошел торговаться, просто не желает, чтобы мы слышали, — заметил Генка. — Сразу хочет определить, сколько с нас денег сломить. Думаешь, он действительно себе ничего не возьмет? Как бы не так! Возьмет, но только не с нас. Адвокат с ним поделится.

— Да и фиг с ними! Лишь бы помогли! — отчаянно произнесла Зоя. — Геныч, я потом с тобой расплачусь, ты не думай! Вот выберусь из этой, хм, задницы, получу наследство — и все-все тебе отдам! А если и не получу — напишу дедушке, он мне денег вышлет.

— Господи! Ты опять о своем наследстве! Ты лучше думай, как вывернуться из этой истории! А что деньги отдашь, я не сомневаюсь. Да даже если и не отдашь, большой беды не будет.

— Ну и потом, ты тоже у них на подозрении! Так что ты прежде всего себе помогаешь! — все убеждала его девушка.

— Хватит тебе уже! Я и так все понимаю. Только вот меня очень напрягли его слова об «АЛМИРе». И в самом деле, они нас могут убрать, раз они так ревностно охраняют твоего Легостаева. Так что надо соблюдать осторожность. И еще мне бы очень не хотелось попасть в поле зрения местного криминалитета. Но я надеюсь, Стромынов со своим знакомым не захотят делиться с братвой и сделают все по-тихому, не ставя их в известность. Тут всего и делов — ксиву состряпать да в СИЗО нас проводить. А там мы уедем — и все.

Пока Гена с Зоей пребывали в нетерпеливом ожидании, Стромынов, покуривая на ночной улице, слушал длинные гудки телефона — Снегирь не брал трубку. Адвокат в это время находился в постели, добираясь к вершине удовольствия, которое ему доставляла местная шлюшка, и назойливо звонящий мобильник сильно мешал сделать к этой вершине последний шаг. Наконец он не выдержал, ругнулся, скинул с себя девушку и нажал кнопку ответа.

— Да, — раздраженно сказал он в трубку.

— Здорово, Снегирь.

— Ну ты выбрал момент! Сорвал мне весь кайф!

— В смысле?

— Что, непонятно? Какой ночью может быть кайф?

— А… не ворчи. Потом наверстаешь! Дело есть.

— Выкладывай, — нехотя сказал адвокат.

— Ко мне тут люди пожаловали из Москвы — по душу Легостаева.

— Минутку! — Снегирь насторожился. Взял с постели простыню, прикрылся и вышел на кухню.

Девушка томно потянулась за ним, но он прикрикнул на нее: «Останься здесь!»

— Что за люди? И почему к тебе? — спросил он Стромынова, закрыв за собой кухонную дверь и доставая стакан, чтобы налить воды.

— Девчонка, родственница. А с ней московский журналист из известного издания. Понятно, почему ко мне?

— Что им надо? Статью писать собрались?

— Нет. Я же говорю: она ему родня, а парень — ее приятель. Они хотят с Легостаевым встретиться. Надо помочь.

— Ты что, больной?

— Можно по-тихому сделать, денег наварим. Им только увидеться, и они сразу уедут. Девчонке надо что-то у него узнать. Лично. По крайней мере так они говорят.

— Вот именно, так говорят…

— Сам подумай, что она еще может сделать? Не будет же она ему побег организовывать!

— А если Легостаев ей чего наболтает, а журналист потом это напишет?

— Даже если и так, то мы-то тут при чем будем? Провернем все чики-тики. Оформи ей ксиву адвокатскую и проведи в СИЗО. Она на юриста учится, так что все почти законно. А то эти ребята через Онищенко будут действовать. И все равно ведь туда пройдут, сам знаешь.

Снегирь задумался.

— Чего молчишь? Решайся. Они у меня сидят, в редакции. Давай приезжай, бабки никогда лишними не бывают. Завтра пятница, сводишь ее к Легостаеву, и они тут же свалят. — Стромынов уже дошел до угла следующего здания и развернулся назад.

Казалось, слово «бабки» все-таки сделало свое дело, потому что через минуту Стромынов услышал от Снегиря:

— Ладно. Сейчас буду.

Адвокат нажал кнопку отбоя и вернулся в спальню.

— Одевайся, — бросил он отрывисто девушке.

— Витечка… — надула та накрашенные губки.

— Давай-давай. Я уезжаю.

Девушка нарочно медленно натягивала чулки, ожидая, что Снегирь передумает. После того как она наконец ушла, адвокат сделал еще два звонка. Только тон этих коротких разговоров носил совсем иной оттенок, чем беседа со Стромыновым, — он был деловым и одновременно почтительным. Адвокат даже стоял, вытянувшись по струнке, хотя и был до сих пор голым. И только потом, поговорив и расслабившись, не спеша стал одеваться и приводить себя в порядок для встречи с московскими гостями.

Стромынов вернулся минут через пятнадцать.

— Чего-то ты долго, — хмуро сказал Гена.

— Зато с хорошим результатом. Снегирь согласился, сейчас приедет. Уламывать пришлось. Я его из постели с телкой, пардон, с девушкой вытащил. — Стромынов оглянулся на Зою. — По деньгам с ним сами потолкуете, а про убитую Журавлеву вашу — ни слова! Ни к чему ему это знать! Пусть мужик спит спокойно. Просто скажете, надо повидаться — и все, без объяснения причин. Он и так все, что надо, сделает. Только вот вопрос у меня один возник: адвокатскую ксиву придется делать согласно паспорту, то есть на Нину Журавлеву. А Легостаеву наверняка сообщили о том, что она мертва. Кондрашка его не хватит, когда он узнает, что покойница к нему в качестве адвоката явилась, а? Не выкинет он какой-нибудь фокус?