Утром пошел дождь.

Мы стояли у окна, наблюдая, как Коля увозит Казаевых в аэропорт.

Да, это был интересный опыт.

Я поцеловал Дарину в макушку. Она крепче обняла меня.

Как последний гад я мечтал, чтобы ее брата как можно дольше держали в СИЗО.

Салманов

Мои мечты сбылись. Слушание переносилось несколько раз. Адвокат сказал, что это из-за показаний, которые опять меняли свидетели.

После отъезда Казаевых мы не говорили о сессии. Безответственно с моей стороны, но я не ощущал потребности проговаривать эмоции, ни свои, ни ее. Все было понятно без слов.

Я больше не отпускал Дарину в ее комнату. Мы спали в моей постели, вместе готовили завтрак, тренировались, ехали в город утром. Я – работать, а она – на курсы. Я трахал ее как одержимый. В обед забирал после учебы или приказывал приехать ко мне в офис. Она отсасывала мне в уборной ресторана. Я брал ее на диване в кабинете. Несколько раз звонил домой по видео, требуя, чтобы она мастурбировала для меня. И вечером, разумеется, снова занимался с ней сексом.

Нет, не так. Мы занимались любовью. Впервые в жизни я понимал разницу. Видел ее, чувствовал, ощущал кончиками пальцев. Даже когда она стояла на коленях с моим членом по рту – мы занимались любовью. Даже когда я лупил ее флогером – мы занимались любовью. И уж точно, когда я ласкал ее, обнимал ее, был в ней – мы занимались любовью. Это не было скучно. Это не было ванильно. Это всегда было невероятно и сильно. Потому что она идеальна для меня.

Обучение Дарины закончилось. На следующий день, наконец, назначили слушание. Я старался не драматизировать, заранее извиняясь ложью.

– Детка, я знаю, что обещал, но не смогу поехать с тобой в суд. Важная встреча. Никак не отменить.

Нет, я не вру, просто не говорю всю правду.

Она пожала плечами.

– Ну… Ладно, – глаза зажглись надеждой, за которую мне хотелось ее ненавидеть. – А если Женю отпустят, можно я побуду с ним сегодня?

Я прокашлялся, чтобы скрыть эмоции.

– Да, думаю, да. Коля отвезет тебя.

– Спасибо. Ты лучше всех.

Она поцеловала меня в щеку и побежала одеваться, напевая.

О, нет, малыш. Я отвратителен. Прости, но…

Я бросил вилку на стол со звоном, запустил пальцы в волосы.

Моя! Она же моя. Никто не может это изменить. Только я сам. А я уж точно не хочу это менять. Возможно, и не придется, если Женю не выпустят.

По дороге в город я трусливо прятался за планшетом, делая вид, что занят. Дарина, похоже, была слишком взволнована, чтобы заметить мой мандраж.

Они высадили меня у офиса и поехали дальше. Стоит ли говорить, что я работал, как зомби. Что-то куда-то отправил, проверил, дал нагоняй аналитикам. Еще до полудня пришла СМС от Коневского.

Я тянул минут десять, заканчивая разговор по скайпу с Канадским инвестором. И потом еще с минуту смотрел на темный экран мобильного, который мигал красной точкой о полученном сообщении.

Отпустили в зале суда. Теперь свидетель.

Я прикрыл глаза, прочитав эти хорошие новости. Они стали приговором для меня. Для нас.

Черт!

Но страдать некогда. Я взялся за телефон.

– Вов, дуй ко мне. Да, с документами.

Дарина

– … с Евгения Шевцова снять обвинения и отпустить из-под стражи в зале суда, – объявил судья и стукнул молотком.

Я не верила своим ушам, а потом и глазам, когда Женю выпускали из чертовой клетки. Только когда он крепко сжал меня в объятиях, я осознала и… разревелась.

– Дар, уймись. Ну вот ты чудная… Не ревела, когда меня закрывали, зачем теперь? – смущенно успокаивал меня брат.

Он пожал плечами, взглянув на Коневскоко, мол, женщины, простите. Егор Кириллович ничуть не смущался из-за моего проявления чувств. Наверно, он видел и не такие эмоции.

Женя поблагодарил его, пожал руку. Коневский заверил, что всегда приятно помочь невиновному и, лаконично попрощавшись, покинул зал суда. Я очнулась, вытерла слезы и поспешила убраться отсюда поскорее.

– Поехали домой.

Я дернула Женю за руку и потащила по коридору к выходу.

– Какое тут метро вообще? – буднично заговорил Женька. – Мы в центре?

Я не стала ничего объяснять, просто подвела его к машине, открыла дверь, велела:

– Садись.

У Женьки глаза стали размером с блюдце. Он так опешил, что не оказывал сопротивления, когда я засовывала его в салон салмановского авто.

– Дарин, чо за херня? – завопил братец, оказавшись в объятиях мягкой кожи салона.

– Потом, Жень. Давай все потом, – взмолилась я, сжимая его руку. – Коль, Вы же знаете наш адрес? Отвезете?

Николай поймал мой взгляд в зеркале заднего вида, поговорил:

– Прости, Дариш, но у меня другой приказ.

Он сказал это так ласково и мягко, что у меня мороз прошел по коже.

– К-как? Почему? – запинаясь, спросила я.

– Что еще нахрен за приказ! – влез Женька, буяня в лучших традициях задиристого себя.

– Ты бы унялся, малец, – присоветовал ему Николай. – Наделал уже дел. Не в твоих интересах возмущаться.

Я сжала пальцы брата, умоляя его не лезть в бутылку.

– Жень, я объясню. Обещаю.

– Едем в офис к Кириллу Олегычу, – объявил Николай и дал газу.

Это была безумно тихая поездка. Мы не говорили. Благо, офис Кирилла находился поблизости. Коля заехал на подземный паркинг.

– Я стал параноиком после решетки, или вот тот Гелик ехал за нами от самого суда? – проговорил Женька, мотнув головой на соседний парковочный ряд.

– Главное, что педиком не стал, – грубовато хохотнул Коля, заставляя Женьку сжать кулаки.– Расслабься, парень. В Гелике наши. А вот белая Хонда, что свернула за квартал до офиса – это твои друзья, да.

–Какие еще мои друзья? – набычился брательник.

– Пошли. Сейчас узнаешь.

Коля открыл дверь, выходя из машины. Я тоже поспешила наружу. Синхронно с нами из Гелентвагена вышли трое парней в темных костюмах шкафообразной комплекции.

– Коля, что происходит? – пискнула я, когда эти добры молодцы встали свиньей, впереди нас.

Николай шел сзади замыкающим. Он никак не среагировал на мой вопрос.

Проводив нас до приемной, шкафы и Николай остались снаружи. Секретарь Салманова пригласила войти, даже вскочила, чтобы открыть дверь.

Я сразу же увидела Кирилла за столом. Напротив него в кресле сидел парень, возможно, чуть старше Жени, что-то докладывал. Салманов встал, увидев нас, обошел стол, протянул руку брату.