– Это все твои домыслы.

– Мои домыслы обычно истина, малышка. Ты должна исчезнуть.

– Ты все знал! Ты давно все знал! И не говорил мне. Молчал! Почему, Кирилл? Почему билет и паспорт только для Жени?

– Вам нельзя лететь вместе. Даже под фальшивыми именами.

Он опустил глаза в пол, говоря это.

– Врешь!

– Да, – согласился Кирилл тут же.

– Зачем?

– Мне стыдно, Дарин. Я не хотел тебя отпускать, все на что-то надеялся, – Салманов задрал глаза к потолку, хмыкнул. – Да что уж? Я надеялся, что твоего брата не выпустят. Так у нас был бы шанс. Хотя тоже не факт… Теперь придется действовать форсировано. Наверно, так лучше.

– Я никуда не поеду, – повторила я упрямо.

– А я твоего мнения и не спрашиваю. Это приказ.

Салманов прошел в уборную, пересекая кабинет широкими шагами. Я увидела, как он ослабил и снял галстук, расстегнул верхние пуговицы на рубашке, включил воду и умылся, намочив волосы, тряхнул головой.

Я встала в дверях ванной, подперев косяк. Слезы текли по щекам, впору было умываться ими.

– За что вы так со мной, Мастер? – прохрипела я сквозь сдавленное горло. – Что я сделала? Вы наказываете меня? Почему?

Колени подогнулись, и я упала на пол, закрывая лицо руками, рыдая навзрыд.

Руки Кирилла тут же легли на мои плечи, сжали крепко и потянули вверх..

– Вставай, вставай, девочка. Не надо. Ты прекрасна. Ты идеальна для меня. И я обязан позаботиться о тебе. Твоя безопасность важнее всего, Дарина. Пожалуйста, прими это как благо, а не наказание.

– А вы можете это принять благом? А, Мастер? – всхлипнула я.

Он подхватил меня, посадил на туалетный столик.

– Я принял. Только что, – Кирилл вытер мое лицо бумажным полотенцем, зацеловал соленые щеки. – Прости, что ставлю перед фактом, но других вариантов не может быть.

Я кусками хватала воздух, пытаясь смириться, но никак не получалось. Боль разрывала меня изнутри. Говорят – сердце разбито, но я словно вся разваливалась на куски. Чтобы хоть как-то унять это, я стала целовать Кирилла. Анестезия.

Мои губы становились все настойчивее, руки сжимали его крепче. Возбуждение было отравлено горечью грядущего расставания, но меня это не останавливало. Я раздвинула ноги шире, потянулась к брюкам Кирилла.

Может быть, удастся разубедить его так?

– Нет, – ответил на мой вопрос Салманов, не позволяя расстегнуть молнию. – Не надо прощаться со мной в офисном туалете. Это не в твоем стиле, детка.

– А что в твоем стиле, Мастер? Просто отсосать на дорожку?– рыкнула я мстительно, едва не скуля от боли из-за отказа. – Ты же неделю прощался со мной всеми возможными способами.

– Я этого не отрицаю.

Зазвучал сигнал мобильного. Кирилл достал телефон из кармана пиджака, ответил:

– Да, Арт. Шереметьево? Спасибо. Я твой вечный должник, – он отбил звонок, бросил мне: – Выезжаем через пять минут. Приведи себя в порядок.

Кирилл вышел из уборной, оставив меня в одиночестве.

Через пять минут мы шли за Николаем к машине. Через десять ввились в трафик, слушая сигналы клаксонов и тихий мат Коли, стояли в пробках, молчали. Я смотрела на Москву, тихо прощаясь. Я любила этот город. Такой жестокий, но красивый и родной. Как и мой Мастер. Я расставалась с ними обоими сейчас.

– На островах выбирайте большие города, – неожиданно начал наставлять Кирилл. – Из Доминиканы лучше перебраться в Пуэрто-Рико. Оттуда проще перекочевать в Штаты. Никаких попыток спрятаться в глубинке. Местные не в восторге от европейцев. Да и найти там вас проще. Женю заставь работать. Так быстрее выучит языки. У тебя как с английским?

– Нормально, – ответила я тихо, продолжая смотреть в окно.

– Хорошо. В Париже не паникуй. Деньги есть – это всегда помогает.

– Угу.

– Дарин…

Я повернулась к нему.

– Что?

– Ничего, – осекся Кирилл, отводя глаза.

Мы приехали в аэропорт. Николай куда-то позвонил, и машину пропустили прямо на взлётную полосу. Мой паспорт проверили, едва я вышла из машины, пожелали доброго пути.

О, да, добра мне и без вас нажелали целый мешок. Не унесу одна.

Холодный ветер трепал волосы. Я не надела шапку, привыкла ездить на машине, перебегая из салона в помещение. Да и пальто не по погоде, больше весеннее. Я сразу начала дрожать, увидев небольшой самолет. Я видела такие по телевизору. Для важных бизнесменов и суперзвезд. Сегодня – для меня. Стюардесса и два пилота тепло поприветствовали меня и Кирилла, который вышел из машины следом.

– Дайте нам минутку попрощаться, – попросил Салманов, и самолетная команда тактично отступила к трапу.

Я не успела придумать что-то язвительное, как его губы смяли мои. Он обнял меня крепко и целовал, целовал, целовал, не прекращая, не давая вздохнуть поглубже, пока у нас обоих не начала кружиться голова. Кирилл отпускал мой рот на три секунды, моргал и снова сокрушал губы своими, давая и забирая так много.

– Пожалуйста, Кирилл. Пожалуйста, – начала хныкать я. – Не делай этого. Не гони меня.

– Не могу, маленькая. Я не могу. Нельзя.

Он осыпал поцелуями мои щеки, нос, зацеловал прикрытые веки.

– Пожалуйста… – у меня остался последний аргумент. – Я люблю тебя.

Кирилл отстранился. Посмотрел мне в глаза, провел по губам большим пальцем.

– Я люблю тебя, – повторила я увереннее и громче.

– Ничего, – выдохнул он в ответ. – Это пройдет. Ты молодая, впечатлительная…

Я охнула, упрямо заявила:

– Не пройдет.

– Вот увидишь. Пообещай мне кое-что.

– Что? Быть счастливой? Забыть тебя? – фонтанировала я ядом, чувствуя, как слезы снова жгут глаза.

– Да, было бы неплохо, но чуть позже. Пожалуйста, не занимайся ни с кем сексом до конца срока нашего договора. Позволь мне быть твоим Мастером еще немного. Все-таки я заплатил немалые деньги, – он горько усмехнулся.

Я задохнулась от такой наглости.

Пилот драматично кашлянул у меня за спиной. Я обернулась, кивнув ему, а Кириллу дерзко ответила:

– Обещаю, Мастер, – пожала плечами. – Но если что, вы ведь не сможете проверить.

– Нет, – его глаза блестели и улыбались. – Но я верю тебе на слово.

– Ненавижу тебя, – всхлипнула я, зажмурившись.

Кирилл расцепил руки.

– Вот видишь? Уже ненавидишь. От любви до ненависти… – он сделал шаг назад. – Будь хорошей девочкой. Иди.

Мне нечего было сказать на это. Я развернула и понеслась к трапу, взбежала по ступенькам. Как только упала в кресло и пристегнулась, разрыдалась. Я ревела всю дорогу. Мне не было страшно лететь в другой город, другую страну, где все говорят на языке, которого я не знаю. Я молилась, чтобы самолет рухнул, бессовестно приговаривая вместе с собой и команду джета.