штабу объявить в городе воздушную тревогу закончилась почти сразу, так и не начавшись. Из-за проявившихся во время недавней учебной тревоги неполадок система оказалась разобранной для ремонта… который не проводился, потому что мэрия отозвала ремонтников для еще более срочной починки линии освещения в порту. На взлетном поле из трех перехватчиков дежурного звена в готовности к взлету оказались только два. Третья машина по невыясненной причине оказалась не заправленной вовсе, хотя по документам числилась залитой под горловину. Впрочем, и взлетевшие самолеты были заправлены «восемьдесят третьим» авиабензином вместо полагавшейся по штату частям ПВО «сотки» — и карабкаться на девять верст рабочей высоты «янтарного рыбака» им предстояло до-олго.

Расчеты двух зенитных батарей честно попытались обнаружить подлетающий бомбовоз визуальным наблюдением. Затем командир первой батареи вспомнил о наличии в батарейном имуществе звуколокаторной станции — она же «Прибор Большие Уши» — и, после недолгих выяснений, у кого из зенитчиков лучший слух и вообще кто тут крайний — батарея открыла огонь. Как выяснилось впоследствии, ошибка по направлению составила примерно тридцать градусов. Про высоту и дальность говорить оказалось и вовсе бессмысленно, поскольку дострелить на высоту бомбовоза старые зенитки в любом случае могли только при пальбе строго вверх над собой. Чуть позже огонь открыла и вторая батарея — там засекли подъём на перехват одного из двух истребителей — правда, и этот огонь оказался настолько неточным, что летчики даже не поняли, что стреляют по ним.

Наибольший вклад в дело воздушной обороны порта по плану должна была внести зенитная и универсальная артиллерия мегалинкора, в сумме почти шесть десятков разнокалиберных орудий и пулеметов. Правда, составители плана как-то упустили из виду, что, согласно действующим инструкциям флота, на время ремонта боезапас оказался выгружен с корабля. За отсутствием в Новом Константинополе складов нужного типа патроны и снаряды складировали в штабеля прямо на соседнем пирсе, но в любом случае, поднять их обратно на корабль было делом отнюдь не минутным.

Вся эта лихорадочная суета ничуть не помешала «Грозовому кабану» майора Ямадзаки привычно уже зайти на цель и вывалить доставленные бомбы, все четыре. Две обычные зажигательные «тип ноль восемь» с корпусом бумажного литья и огнесмесью из бензина, загущенного нафтонатом алюминия отработали штатно — одна выжгла заросли чертополоха на пустыре возле шиномонтажной мастерской Аргиропуло, а вторая полыхнула огненным пятном на воде у пятого причала. Еще две бомбы оказались новейшими «тип четырнадцать». При корректном выставлении дистанционного подрыва они разбрасывали термитные шары так, что на площади в полсотни гектар возникало порядка трех сотен очагов пожара. Правда, за время полета одна из бомб замёрзла, при сбросе не раскрылась и попросту ухнула в землю бесследно. Зато вторая сработала над северной частью порта. Сработала за двоих.

Уже через десять минут телефон в кабинете начальника порта раскалился докрасна.

— Почему на тушение пожара только четыре машины?! — начальник порта орал в трубу так, что вылетавшую изо рта пену вполне получилось бы использовать для борьбы с огнем. — Что значит «мэр опять урезал нормы»! Я этого сраного демократа в… короче, гони все машины, какие только есть. Нет бензина — руками толкайте! Все!

Бросив трубку на рычаг, он вытер пот и глянул на временно притихшую толпу в кабинете слово бык, уже прикинувший, на котором из рогов матадор будет смотреться лучше.

— Что там у вас?

— На «Герцогине» возгорание боль-менее локализовали, — помятый и слегка закопченный бригадир такелажников явно предпочёл бы снова оказаться рядом с огнем, чем напротив красных от крови глаз высокого начальства. — Хреновее всего с этой бандурой недостроенной… как его… илювата…

— Элеватор, — подсказал кто-то из-за спины.

— Короче, там же леса деревянные, на них всякой херни… разносит ветром на половину порта. На подъездных путях уже одна цистерна с керосином полыхнула, хорошо, успели отцепить и в тупик затолкать. А еще…

— Пустите! — донесся вопль из коридора. — Да пропустите же, твари, вперехлест вас через якорь!

Шум и ругательства поневоле наводили на мысли о здоровяке-боцмане, косая сажень в плечах, который прокладывает себе путь ударами пудовых кулаков вперемешку с большим командирским загибом. Однако в щель между спинами, едва толпа расступилась под яростным натиском, кое-как пропихнулся человечек в мятой капитанской фуражке, верх которой с трудом доставал большинству присутствующих до плеча.

— Какого тухлого краба тут у вас творится?!

— У нас?! — начальник порта демонстративно поковырял в ухе. — А… у нас тут, изволите ли видеть, мил-сударь, пожар. Так, небольшой…

— Пожар?! Да вы идиоты с протухшими мозгами! У вас категория «А»! Телефонов понаставили… я пять минут дозвониться пытался…

— Да кто вы такой вообще?!??!

— Я — капитан «Фор Стикина»! — ворвавшийся махнул рукой в сторону распахнутого настежь окна и столбов дыма за ним. — А это, — на стол начальника порта упал лист, тут же припечатанный сверху ладонью, — список генерального груза.

— А, капитан Косиган, — понимающе кивнул начальник порта, — это ваша калоша четвертой в ряду полыхает. Что там у вас… кипы хлопка и скипидар в бочках?! Твою ж… какой кретин вам это загрузил вперемешку?!

— Вы дальше читайте! — процедил Косиган. — Про трюмы.

— Военное имущество: торпеды, снаряды, авиабомбы, глубинные бомбы, сигнальные ракеты… — начальник порта развернулся к окну и глядя на столб густо-черного дыма с чувством выдохнул: Бл-лядь!!

Сделать что-то большее уже никто не успел.

Юнона Тояма. Воздушный патруль.

…Величественна наша цель — победа сил прогресса и демократии. Каждый боевой успех, каждый год новых героических свершений, каждая неделя войны приближают нас к этой цели. С этой точки зрения сейм оценивает и предстоящее начинание. Дел предстоит много. Боевые задачи надо решить большие, сложные, но мы решим их и решим обязательно!

Исаак Стиллман. Выступление на отчётном докладе сейма.

— Командир, а ты как думаешь, это вообще правда? — спросила Вероника Питерзон. — Ну, что Кривицкая сказала?

— В нормальных условиях, — вздохнула Юнона Тояма, — даже если наша Йулисовна скажет, что за окном дождь, я сначала в окно сама посмотрю, а потом дворецкого на парадное отправлю — проверить. Но сейчас… какой ей смысл врать?

Патрульная двойка Тоямы-Питерзон и Пшешешенко-Пщолы уже почти час шла над морской гладью. Ещё немного — и пора загибать лепесток. На полдороге между архипелагом и Родиной шанс повстречать врага околонулевой. Тем не менее, Такэда упрямо гонял своих подчинённых на патрулирование с обязательным требованием к сильным экипажам натаскивать слабые. Флотские ограничения дисциплины связи тоже никуда так и не делись, поэтому разговаривать в долгом патруле над пустой океанской гладью пилот и бортстрелок могли только между собой. Все решения исчисления координат и прокладки курса обучаемого экипажа подтверждали