Парень задумался. Он, казалось, понемногу начал что-топросекать. Теперь, когда с его лица ушел гнев, оно стало хорошим таким лицом.Большим, чуть мягковатым, с белесыми бровями и крупными, почти прозрачными,сливавшимися друг с другом веснушками.

– Встрепанная такая, дурковатая. В башке репьи и вопитвсе время! – сказал он озадаченно и крикнул кому-то: – Василич, а куды онаделась-то? Дачница та?

– А леший ее знает, куды! – крикнул из кабинызапершийся водитель.

– Это она! Больше некому! – шепнула Дафна, быстрокасаясь плеча Эссиорха.

Тот кивнул, протянул руку и помог парню подняться.

– А что-нибудь еще эта «дачница» сказала?

– Василич! – снова крикнул парень, окончательноотказавшийся думать самостоятельно.

– Не-а, ничего! – отвечал хозяин монтировки.

Видя, что драка закончилась, вокруг них постепенносгрудились и другие местные. Лишь один метатель камней маячил на дороге,набирая боеприпасы. Ему орали, чтобы он подошел, но он не подходил. Видать, былмстительный.

Заботливая Даф быстро оглядела пострадавших. Опасно раненыхне было. Все полученные в битве раны легко залечивались в ближайшемфельдшерском пункте.

– Хорошо, что с нами не было Арея, – порадоваласьУлита.

– Почему?

– Нормальные люди дерутся – после драки все спокойноразошлись по домам, радуясь, что будет о чем болтать всю ближайшую неделю. Азабреди сюда Арей – повсюду валялись бы отрубленные головы. Он понарошку неможет – я проверяла. На него хоть старушка клюкой замахнись – снесет ей клюкувместе с руками.

– Если, конечно, эта старушонка не Мамзелькина, –уточнила Ната.

Аида Плаховна была единственная женщина, к которой Вихроваотносилась с уважением.

Больше всех в драке пострадал, как ни странно, Меф, которомукнутовищем глубоко рассекло кожу на лбу. Буслаева это заинтересовало. Емуказалось, что удар-то он пропустил слабый. Так, мазнули разве что. Внимательнорассмотрев кнутовище, он заметил на его краю кусок проволоки, которым кто-тододумался прикрутить ремень к палке. Это ж надо было так угадать, чтобы именновыступающий край проволоки и поймать! Для этого требовалось особенноеневезение.

Правда, потом Меф о чем-то вспомнил и перестал удивляться.

– А, вот оно что! Ну тогда ясно! – сказал он.

– Чего тебе ясно? – спросила Вихрова.

– Недавно в «Пельмене» парень один на меня накатил.Причем не факт, что он был тотально не прав. Я ему даже первый стал грубить.Пошли в туалет разбираться. Можно было и мирно разъехаться, но тут я чего-товзбух, и он нечаянно задел головой батарею. На батарее был кран, и он об этоткран рассек себе лоб.

– Намекаешь, что твое зло к тебе вернулось? –заинтересовался Мошкин.

– Ага! – кивнул Меф. – Типа того.

Он давно понял, что это не просто ценная мысль, но истопроцентно работающий закон. Плюнешь в колодец – сам же из него выпьешь.Ударишь ты – ударят тебя. Украдешь – украдут у тебя. Солгал – тебе солгали.Наорешь на кого-то – на тебя наорут. По-свински поступишь с родителями, твоисобственные дети поступят с тобой по-поросячьи. Исключений никогда не было и небудет.

– А если я делаю зло – и ничего не происходит? –уточнил любящий эксперименты Чимоданов.

Меф пожал плечами.

– Без понятия. Со мной такого не бывает.

Чимоданов вопросительно уставился на Даф.

– Если ты гадишь и ничего не случается – ты уженарвался. Если человека не пинают за совершаемое зло, значит, он уже труп. Внормальном, незапущенном варианте, жизнь возвращает пинки с той же частотой, скакой ты сам их наносишь.

* * *

Когда деревенские уехали, стали разбираться с байдарками.Сразу обнаружилось, что потеряна герма с продуктами из «Свири», два весла из«Таймени» и кроссовок Корнелия. Курьер света, как обычно, разулся в байде,чтобы плыть босиком, романтично шевеля пальцами и ощущая потоки свежеговоздуха. Про «свежий воздух» это было уже Улитино.

Эссиорха больше всего огорчила потеря весел.

– Вы сделали стратегическую ошибку! Кильнувшись,бросили весла! Байдарочник должен спасать прежде всего весло!

– Так, значит, не товарища, а весло? –поинтересовалась Улита, любившая каверзные вопросы.

– Не выпуская своего весла, спасти всех товарищей,причем тоже желательно с веслами! Вот будешь теперь ладошкой грести –поймешь! – уверенно уточнил Эссиорх.

После долгих поисков одно из весел нашлось на перекатезастрявшим в камнях. Другое же исчезло и, тихо злорадствуя, отдыхало где-то надне. Не связываясь с опасным перегоном, байдарки перетащили по дороге. При этомНата ухитрялась потерять рюкзак, и, разумеется, не свой. Терять свои вещи ейбыло неинтересно еще с детства.

Перед погрузкой Эссиорх провел ревизию оставшихся припасов.Оказалось, что последняя продуктовая герма, на которую он надеялся, была плохозакручена и во время киля хлебнула воды. Чай подмок. Хлеб раскис. Одна гречка влюбом состоянии осталась гречкой.

– Не беда. Я могу сварить щи, если есть капуста! –великодушно предложила Улита.

Эссиорх посмотрел на нее, как пещерный человек на своюпещерную жену, когда она спросила у него, где розетка для микроволновки.

– У нас что, даже капусты нет? Ни цветной, ничерно-белой – никакой?

– Может, тебе еще и йогуртов дать?

– Цианисто-чесноковых, моих любимых? – уточнилаведьма.

– Молочно-огуречных, со вкусом дохлых оводов! –грустно сказал Эссиорх, звучно отряхивая от воды заламинированную карту.

На карту он смотрел долго. Остальные толпились рядом,заглядывая ему через плечо. Всегда так бывает: сто лет карта никому не нужнабыла, а теперь как одному понадобилась, так и всем.

– В общем, кому-то придется идти в деревню закупатьпровизию, – подытожил хранитель. – Тянем жребий, кто потопает.Остальные остаются сторожить байдарки.

Короткие спички вытянули Меф и Ната. Посмотрев на Вихрову,Меф оставил свой рюкзак Дафне и молча взял здоровенный рюкзак Эссиорха. Онсообразил уже, что ему придется все волочь одному. Его напарница в лучшем случаеухитрится донести саму себя, чтобы ее не пришлось тащить на ручках.