– А как дальше-то быть, Геннадий Андреич? – спросил Валя.

– Да, действительно, что вы думаете предпринять? – поддержала Галя. – Неужели примирились? Я слышала, вы за исключительно мирные средства.

– Уже нет, – вздохнул председатель Союза. – Сначала и правда хотелось все решить в рамках закона. Однако дело оказалось серьезнее, чем я думал.

– Ну и…

– Ну и, значит, теперь только вот на кого одного надежда.

И он показал на Силыча.

– Наслышаны мы про ваши чудеса, товарищ Селиванов. Так наслышаны, что готовы сдержать свой марксистский скепсис и поспособствовать изгнанию беса.

– Но чур закопать при этом обязательно, – вставил свои пять копеек Илья Ильич.

– Погоди, Ильич, дай сказать. Вы еще вот что учтите, пожалуйста: мы с товарищем Пуховым представляем теперь только самих себя. Да, увы. Большинство членов Союза после победы на озере посчитали, что цель войны достигнута и пора переходить к мирному сосуществованию. В общем, разобрали они баррикады и спустили флаг. Теперь Анна Санна статьи в «Правдочке» печатает, а они их в интернете комментируют. А мы с Ильей борьбу прекращать не намерены…

– Пока он ходит незакопанный, – торжественно встрял Пухов, – ни сна, ни покоя.

– …и готовы приложить все силы к поимке и изгнанию главного виновника безобразий, – закончил бывший комбат.

– А ответственность вас не смущает? – спросила Галя и кивнула Силычу: – А ну-ка, огласи!

Тот мигом извлек с полки в красном углу Уголовный кодекс и с выражением прочел:

– Похищение человека. Статья сто двадцать шестая, до пяти лет. Группой лиц – от пяти до двенадцати.

Председатель Союза оказался юридически подкован и не смутился.

– Все верно, – ответил он. – Но есть там еще один подпунктик, Галина Алексеевна: похитители, добровольно освободившие похищенного, освобождаются от наказания. Вот мы его и освободим – сразу после обработки.

– А за экзорцизм сколько дают? – поинтересовался Валя.

– За экзорцизм у нас ничего не дают, – улыбнулся председатель.

– А то бы я уже на пожизненном сидел, – добавил Силыч, убирая книгу обратно.

Похоже, все пришли к согласию и остались довольны. Не решен был только один вопрос, и его задал внимательно слушавший разговор Беда:

– А как ло-вить?

Заговорщики приступили к решению практической задачи.

– Да, действительно, как вы собираетесь его поймать? – рассуждала вслух Галя. – Живет он на обкомовской даче, туда просто так не пройдешь. Пешком не ходит. Во всех поездках его сопровождает Тимофей Иванов, он же Тимоти Айваноф, дворецкий, шофер и охранник. Кстати, вот идея: может, подкупить этого Айванофа? Вы с ним не знакомы, случайно?

– К сожалению, нет, – покачал головой Редька. – Товарищ не местный. Он с губернатором приехал. По слухам, из бывших сослуживцев.

Все смолкли.

– А может, в о-ке-а-на-риуме га-да под-ло-вить? – героически выговорил Беда.

– И в реку, – тут же добавил Пухов. – Тогда можно не закапывать, так и быть.

– Он там почти не бывает теперь, в этом океанариуме, – ответил Редька.

– А где же он бывает?

– В Москву все летает, вынюхивает там что-то. А здесь по городу его передвижения непредсказуемы. Куда захочет – туда и направится.

– Но у Детки-то он бывает? – спросила Галя. – Значит, на выходе из администрации можно подловить.

– У всех на виду?

– Н-да… Задача.

Все снова смолкли и призадумались. Галя, позабыв о роли барыни, принялась сама разливать чай.

И в этот момент явилась еще одна гостья. Дверь распахнулась резко, как от порыва ветра, и на пороге выросла крупная, атлетически сложенная девушка в алом плаще.

Завидев ее, Пухов подскочил чуть ли не к потолку избы и истошно завизжал.

– Т-те… тт-те… тт-те… – К нему сразу вернулось заикание. – Т-террористка! За рулем б-была!

– Цунами! – выдохнул Валя и, вскочив, загородился стулом.

Силыч замер с ложкой в руке, а Беда вдруг сел на кровати и потянулся за своей одеждой.

Однако гостья не дала ему этого сделать. Она подбежала к Мухину и обняла его так крепко и порывисто, что больной вскрикнул. Валя со стулом наперевес бросился спасать друга, но Силыч перехватил оружие:

– Погоди! Она же мириться пришла!

И действительно, Малаша уже разжала объятия, отпустила бывшего бойфренда и теперь гладила его по забинтованной голове, шумно при этом рыдая.

– А ну-ка выйдем! – велела всем Галя. – Дело тут, похоже, серьезное. Пусть наедине поговорят.

Валя и Силыч подхватили под руки потерявшего дар речи Пухова, и вся команда вывалилась во двор.

– Ну дела, – недоумевал Пикус. – И кто бы мог подумать, что она сюда явится?

– Любовь, значит, сохранилась. Великая тайна, – назидательно произнес Силыч. – А мы с вами, ребятки, покуда они там беседуют, делом займемся. Я сейчас репок надергаю, а вы их почистите и на терке натрите. Салат на вечер получится. Оно нервы успокаивает, да и потом, видите, сколько гостей – всех накормить нужно.

– Здорово! Я с удовольствием, – обрадовался Валя. – А грядки полить можно?

– Ну, полей, полей, – ласково кивнул хозяин. – Вот ведь какой помощник у меня, Галюша. Любо-дорого глядеть.

– Я репку т-тереть не б-буду! – объявил Пухов. – У вас в доме т-террористка, и надо ее сдать. Но сначала разведать п-планы.

– Тогда пойди встань под дверью и послушай, о чем они воркуют, – распорядился председатель. – А сдать, если что, всегда успеем. Никуда теперь не денется.

Пухов с пониманием кивнул, зашел в сени и закрыл за собой дверь. Остальные приступили к производству салата.

– Беспокойные у тебя гости, Силыч, – заметила Галя. – А не пускал бы ты нас к себе с самого начала – жил бы как в раю, а?

– Это ничего, что беспокойные, Галюша, – ответил целитель. – Призвание мое такое. Вот если бы ты еще командовала построже, так ничего бы лучше и желать нельзя было.

– А может, вам, товарищ Селиванов, к нам в Союз вступить? – предложил вдруг Редька. – Тогда и я бы вами покомандовал, и другие командиры нашлись бы. Вы ведь живописец?

– Да какой там живописец… – засмущался целитель. – Это же только видимость, что я красками малюю. Тут суть-то в другом…

Однако в чем заключалась суть, Силыч объяснить не успел. Дверь в сени с треском распахнулась, и во двор вылетел взъерошенный Пухов.

– Со… со… совокупляются! – объявил он. – Вся изба ходуном ходит. Надо спасать раненого героя.

– Эй! Ты в личную жизнь-то не суйся, – одернул его Редька.