Она помолчала. Трансформатор зашумел громче.

– Я ей так и сказала, что обратно на Землю хочу. Она плачет, меня уговаривает! А я стала думать, как с Сумитры убежать. Не навсегда – ты же понимаешь. Я б за матерью вернулась по-любому, когда богатая бы стала.

Бой-Баба вздохнула и ничего не ответила. Каждый живет как умеет. И все бы ничего, да сколько подлецов наивностью таких дурочек пользуется.

– Давно это было? – спросила она пересохшим горлом.

– Десять лет назад. Тогда еще авария на комбинате была. Мы как раз после нее приехали.

Бой-Баба кивнула.

– Ну вот… – заговорила Изабелла, – а тут я познакомилась с одним человеком, мужчина такой интересный, в космопорту работает. Иммануилом зовут. Я тогда совсем девчонка была. Многим мужчинам нравилась.

– Понятно, – сказала Бой-Баба.

Красные глазки сверкнули:

– Ничего тебе не понятно! У меня денег на обратную дорогу не было. А этот Иммануил обещал устроить мне место на борту. Сказал, что может в компьютер ввести информацию, как будто я купила билет. И я полечу обратно на Землю. Все заранее продумал, сволочь.

Динамик прохрипел долгим судорожным вздохом.

– А тут меня мать достала, я с ней поругалась и из дома ушла насовсем. Все равно у меня билет на завтра уже был. Так Иммануил сказал. Я от мамаши ушла и сразу к нему. Он говорит: садись в машину. У него фургон такой был… синий. До сих пор помню.

Бой-Баба молчала. Ее человеческое сердце заколотилось изнутри об начинку экзопанциря.

– Мы в машину сели, он мне маску дал. Мы же местные там все без масок. А он говорит: надо надеть, а то на космодром не пропустят.

В углу захрипел Живых. Бой-Баба отползла к нему, проверила повязку. Когда вернулась, Изабелла так и смотрела молча перед собой.

– Я очнулась уже у хозяина в бункере. Там в маске лекарство такое было усыпляющее. Это мне потом другие объяснили.

– Другие?

Динамик хмыкнул:

– А что ты думала, я одна такая, что ли? Там со мной человек пять было. Иммануил их хозяину поставлял. Ну да, ты ж не знаешь. Там хозяин мой, господин Якобс, и у него сын-инвалид, Лиор зовут. Он вообще-то не инвалид, а такой урод. Хозяин его от всех прячет, но я как-то видела. И я тебе скажу: такая рожа, что уж лучше железякой быть!

Изабелла поерзала, уселась поудобнее.

– Они тогда еще богатые были. Хозяин все хотел своего Лиора вылечить и открыл эту лабораторию свою, опыты производить. Местных фермеров принимал, лекарства им прописывал, процедуры разные. Несколько раз Лиора на Бокс возил, по подпольным клиникам, у него еще тогда свой звездолет был. Но быстро все свои миллионы спустил – врачи на Боксе бешеных денег стоят. Корабль свой продал, ничего не осталось, начал на операции Лиору в долг занимать. И вот тут-то к нему и прибыли люди с Бокса… сами прибыли… с деловым предложением.

– Люди с Бокса? – переспросила Бой-Баба.

– А что ты думала?

Бой-Баба потерла механической ладонью взмокший лоб. Корабль с Бокса. Как «Вагабонд», уничтоженный вместе с его алчным командиром.

«Точно! – хлопнула она себя по лбу. Вот почему ей показалось знакомым название корабля в бортжурнале этого Якобса. «Вагабонд»! Он к нему сюда прилетал регулярно. Донорские органы. Пересадка органов».

– Пересадка личности, – тихо сказала Бой-Баба. – Берут донорские тела – молодые, красивые – и переписывают на них мозги умирающих клиентов. Модифицируют по мелочи, чтоб отторжения не произошло. На Земле за это смертная казнь, а клиенту срок за сообщничество. А здесь…

– Здесь не Земля, – из динамика Изабеллы вырвался короткий хрип-смешок. – Вот и хозяин думал, что на Боксе он своего Лиора красавчиком сделает. Пересадит в кого-нибудь. А вместо этого влез к ним в долги и попал на договор: поставлять им тела доноров. Вроде бы за это ему обещали прооперировать Лиора еще раз бесплатно.

Изабелла замолчала, сжимая в клешнях шарфик в горошек. Гудение трансформатора усилилось, от панели на груди исходил еле заметный дымок. Сгорит еще тут, подумала Бой-Баба. Но Изабелла уже собралась с духом и продолжала:

– Я пока у хозяина в клинике лежала, все узнала. На всякий случай. Думала, убегу, отомщу. Этот Иммануил, оказывается, раньше на комбинате работал. Еще до аварии. Не знаю, с чего он тогда решил хозяину помогать, но, наверное, была причина.

Роботесса начала мерно раскачиваться взад-вперед.

– Иммануил специально ходил по бомжатникам, приютам – искал совсем уж отчаявшихся. И меня так же нашел. Договорится человека зайцем обратно на Землю отвезти, все документы оформит, как будто он и правда с Сумитры выбыл. А вместо этого к хозяину в бункер. Под землей у него бункер был…

Бой-Баба молчала, глядя в стену. Не бывает так, чтобы вот так, на глазах у всех… у всей Сумитры… кто-то похищал людей…

– Еще как бывает, – сказала Изабелла. – Бывает и еще хуже.

– Куда ж хуже-то, – рассеянно возразила Бой-Баба.

– Законсервированные тела доноров хозяин привозил на частный космодром, прилетал бот и забирал их на Бокс, – продолжала Изабелла. – И вот тут он и додумался.

– До чего? – спросила Бой-Баба.

– А ты соображай, – медленно заговорила роботесса. – Сознание клиентов пересаживается в донорские тела. Старые тела клиентов идут на что только можно – на органы, на стволовые клетки, на собачий корм. А ты теперь спроси, – она огляделась по сторонам и ослабила громкость звука, – на что употребляется сознание доноров?

Бой-Баба молчала. Почему-то захотелось прижать к себе спящего Живых и заслонить его от этой… от этих…

– Он решил, чего добру пропадать, – клацнула громче обычного Изабелла. – И стал пересаживать удаленное сознание доноров в тела своих роботов. У него там везде роботы были. Он давно их конструированием увлекался, даже конкурс на Земле когда-то выиграл.

Помолчала, раскачиваясь все сильнее.

– Чего добру пропадать… – горько повторила она. – И я… и меня… а я ведь живая…

Бой-Баба протянула руки, обхватила Изабеллу. Трясясь от перегрева, та прижалась к железному корпусу астронавтки.

Так они сидели, крепко обнявшись. Тяжело дышал Живых. Мерно гудел трансформатор в груди Изабеллы. И еще что-то… звук… легкий свист, как быстрая трель певчей птицы. И еще. Помолчит, и опять.

Снова закружилась голова, и Бой-Баба поняла, что это не обморок – кружится сама клетка, в которой они сидят, а с ней и весь Троянец. Они все двигались. Они летели. Троянец вышел в открытый космос.

Тимура еще пошатывало, когда за ним в палату прикатился робот. Помятый потускневший корпус, скрипучие колесики, неразговорчивый. Тимур как раз умывался из-под крана над раковиной – тюрьма тюрьмой, а распускаться и валяться в кровати нельзя. В руках у робота были одноразовые тапочки.