Я думаю пару мгновений, за которые мы успеваем последний раз переглянуться с Егором. И снова глаза в глаза, так ощутимо, что в груди всё замирает, а потом мощно переворачивается. И это становится самым значительным для меня, чтобы принять окончательное решение.

Надеюсь, я никогда не пожалею о нём.

Глава 34. Лина

— Бежишь? — раздаётся у уха голос, что у меня от неожиданности сердце пикирует в пятки.

В такой какофонии звуков, этот вкрадчивый голос звучит как-то уж слишком для меня громко. Или всё дело в том, что он без спроса вторгается в зону моего личного пространства.

Удовиченко Максим, ещё один совладелец этого клуба, стоит за моей спиной и с нехорошим блеском веселья в глазах смотрит так, будто поймал меня за чем-то весьма неприличным.

Возможно, потому что так и есть? Я ведь и правда бежала, пока случайно боковым зрением не зацепила того, кто вышел на ринг против Егора. Ноги сами приклеились к месту, хотя я ни за что на свете не собиралась на это смотреть. Смешно, потому что пять минут назад я ещё собиралась это снимать, даже не придавая отчета тому, что на самом деле вынести повторно этого не смогу.

А тут… Мирослав.

Да даже сам Егор впал в недоумении, глядя то на Рима, то на брата Крис. Тут даже я понимала, что Миру ни за что не отстоять с Егором и минуты.

Однако меня не успела посетить даже мысль «что за фигня». Удовиченко вырос буквально из воздуха. Что ещё раз подтвердило, что мне нельзя было останавливаться.

Что теперь?

Хмельной мозг не может выдать и единой разумной идеи. Всё, на что хватает, начать заикаться, пытаясь оправдаться.

— Я не… это не…

— Расслабься, — смеётся тот, чуть отходя назад. — Я не надзиратель.

А затем смотрит мне за спину, на что-то реагируя. Я машинально тоже оборачиваюсь, видя, как Римчук идёт в сторону Мира. Егор же остаётся на месте, в своём углу. И смотрит он отнюдь не на своего противника, а наверх, где должна находиться сейчас я. Смотрит упорно, вижу, как щурятся его глаза, а сама хочу вжать голову в плечи, осознавая, что будет, когда он не обнаружит меня там. Самое главное, чтобы меня в этот момент действительно там не было. Ещё лучше, чтобы я находилась как минимум в километре от этого места.

— Что ты хочешь тогда? — оборачиваюсь поспешно и явно нервничаю.

Даже Максим примечает это, окидывая меня оценивающим взглядом.

— И зачем же так резко, Лина? — тянет он с каверзной ухмылочкой на губах, заставляя меня занервничать только сильнее. — Не все хотят тебе вреда.

Правда, отчего же тогда у меня такое мерзкое предчувствие? И это, похоже, тоже отображается в моём взгляде, потому что Максим морщится.

— Да… это же как тебя зашугал Кай, что ты везде ждёшь подвох.

А вот на это мне уже нечем возразить, я действительно ищу подвох во всём, что так или иначе касается Кайманова. Тем временем за спиной что-то начинает происходить, толпа издаёт одобряющие улюлюканья, и Максим вновь обращает туда взгляд. При том улыбается. Я же на этот раз полностью держу себя в руках, не смея оглянуться. Не могу. К тому же, меня не покидает ощущение, что именно сейчас должна быть на чеку.

— Ты не выйдешь отсюда, Лина, — возвращая взгляд, говорит Максим, как-то уж слишком быстро становясь серьёзным.

— Это угроза? — стараясь оставаться невозмутимой, интересуюсь я.

И на данный момент искренне пытаюсь понять, чем именно являются его слова. Потому что, на самом деле, на угрозу они не слишком похожи тоном его голоса.

— Констатация факта, — вот это что за тон. — Или предостережение, выбирай сама. Но охрана предупреждена, чтобы тебя не выпускать.

Замечательно…

Едва ли не вслух выдыхаю я, с трудом оставаясь безучастной. Я всё ещё не понимаю, что нужно от меня Удовиченко, поэтому не позволяю себе никаких проявлений эмоций.

— Это всё, что ты хотел сказать? — чуть смелее наступаю я, так как нервы сдают всё больше и больше.

Ещё и за спиной эти крики. Кто-то даже умудряется скандировать «Кай». Конечно же, голос женский, сложно оставаться невозмутимой. Во мне кипят ревность, нервозность и алкоголь. И только Максиму всё веселее и веселее. Смотрит на меня с какой-то насмешкой, будто моя старательная нейтральность его веселит. Знает, сволочь, насколько она ненатуральная.

— И всё же, не будь всегда такой букой, как сейчас, Эве-ли-на, — это уже с превосходством, — не так будет стыдно, когда тебе будут помогать.

Что?..

Но я даже спросить не успеваю. Удовиченко опережает, чуть наклоняясь, выдаёт:

— Выход будет за баром, дверь справа, — а выпрямляясь, с язвительностью ухмыляется. — При следующей встречи, не забудь сказать мне спасибо.

И всё, он просто отклоняется, проходя два шага спиной вперёд и продолжая смотреть на меня всё с той же нехорошей ухмылкой. Только от неё у меня рождается скверное предчувствие. Что говорить про этот тёмный, таящий в себе что-то грязное взгляд? И всё же… стоит ему только повернутся на сто восемьдесят градусов, как я тут же отыскиваю взором ту самую дверь. Она действительно там, но куда ведёт?.. Черт, есть ли у меня время проверять, выпустит ли охрана?

Вновь смотрю перед собой, Максим растворялся в воздухе, вокруг лишь толпа, а сзади то, на что они увлеченно глядят. Кричат, становятся всё более заведённей. Кайманов избивает Мира, мне даже проворачиваться не надо, чтобы знать наверняка. Чувствую нутром, царящей вокруг обстановкой, этой энергией, что пропитывает воздух, которым дышать всё труднее.

Сердце стучит всё мощнее, мне стоит только повернутся и включить камеру. Так просто, а сама только и думаю о том, что пусть будь проклят тот день, когда посчитала, что месть — это лучший мой выход. Идиотка…

Никогда бы не оказалась здесь. И не пришлось бы доверять непонятно кому, чтобы выбраться из этого места. То, что Егор делает с Миром… это уже слишком для меня.

Ноги сами начинают двигаться, обхожу толпящиеся, смазанные в одну картинку тела. Хочу выбраться отсюда, сама ещё не знаю, куда пойду дальше, главное взять паузу и обдумать ещё раз, что я наделала. Поэтому даже не думаю, когда дёргаю за ручку и открываю ту самую дверь. Впереди коридор, разветвляющийся в две стороны, а в самом конце дверь. Сразу ступить не решаюсь, оглядываюсь по сторонам, всё жду того самого подвоха. Да хотя бы, что меня кто-то заметит, но