Но у меня были сапоги перемещения, и я мог от него уйти. И я должен был узнать, что случилось с моим отцом и жив ли он.

Я подошёл к Кассею Бессмертному, поравнявшись с ним, осторожно взглянул. Он был очень тощ, широкие плечи, крупные ладони и ступни только усиливали худобу. Его лицо могло показаться отталкивающим и некрасивым: тяжелый подбородок, нависающий лоб, крючковатый нос и большие грустные темные глаза, но при этом крупные и грубые черты буквально притягивали взгляд.

Вурд улыбался. Печально так улыбался, наблюдая, как на горизонте встает солнце. И, кажется, он вообще не заметил моего появления.

— Где мой отец? — спросил я. — Ты его убил?

Не переставая улыбаться, вурд перевел на меня глаза, взгляд у него так и остался печальным, но при этом был таким тяжелым, что невольно хотелось отвернуться.

— Я не убивца твая отец, — с непривычным, схожим на западный, акцентом произнес он бархатистым баритонном.

— Где он? Он еще там? В пещере?

— Тама нет ешче живы, — с сожалением произнёс вурд и отвернулся, снова уставившись на горизонт. Потом сказал: — Ослободил ты мяня, хлопеч. Должен я табе. Выкана тры жаданы твая. А ты отдашь то, що надлежи мнэ.

Язык Кассея был непривычен слуху, но я его понимал, как и понимал, что говорит он старославийский. Но одно я точно не понял: что у меня есть такого, что принадлежит Кассею?

— У меня нет ничего твоего, — сказал я.

— Ест, — с нажимом произнес он. — Ты забрау май дух, и ты отдашь, када я выкана тры жадана. Така услова.

Он повернулся и вопросительно уставился, очевидно, ожидая от меня три желания. Тут же я почувствовал нескрываемую и довольно грубую ментальную атаку. Вурд лез в мой мозг с таким напором, что все попытки противостоять сразу же с легкостью отсекались.

Пытаясь справиться с атакой, я даже не заметил, как вурд оказался напротив меня.

«Не сопротивляйся», — прозвучал его голос уже в голове на современном славийском.

Настойчивым и жестким движением он положил тяжелую и крупную ладонь мне на голову так внезапно, что я не успел увернуться.

Теперь Вурд не только мысленно общался со мной, он влез в мою голову и считывал воспоминания. Я чувствовал, как он их стремительно прокручивает, словно просматривает шар памяти, и не мог этому противиться. На некоторых воспоминаниях Кассей замедлялся и просматривал по несколько раз. А я, находясь полностью в его подчинении, мог только наблюдать, как он выуживает из моей головы все о мире, истории, и обо мне самом.

«Мир стал незнакомым и чересчур изменился, — закончив, угрюмо подытожил Кассей. — Язык стал другим. Сколько же меня не было… Сколько же я всего пропустил!»

Я замотал головой, в попытке выгнать вурда из своего разума, и он даже не сопротивлялся, его ментальная магия была настолько сильна, что при всем моем желании я не мог от него избавиться.

— Где мой отец? Я должен его спасти! — крикнул я и рванул было вперед к морю, но вурд остановил.

«Тебе некуда спешить. Я же сказал, в пещере нет живых. Когда я освободился, твой отец уже был мертв. Остальных троих я осушил и убил — мне нужны были силы, и я был слишком голоден».

— Ты лжешь, — отчеканил я и снова было направился к морю, но Кассей крепко ухватил меня за руку.

«Замерзнешь ведь. Не делай этого», — почти ласково попросил он.

Я уставился на него невидящим яростным взглядом:

— Да какого беса ты пристал ко мне! Сгинь! Мне нужно спасти отца!

«Значит, ты тот самый — человек вне времени, — задумчиво протянул Кассей, проигнорировав мои слова и продолжая крепко держать. — Мне поведал о тебе Сативрат».

— Кто такой Сативрат? — зло спросил я, пытаясь вырвать руку.

«Черный бог, — охотно, словно только и ждал этого вопроса, начал пояснять Кассей. Сативрат — бог времени, один из трех верховных богов Нави. На тебе его метка, а значит, именно благодаря ему ты вернулся в прошлое».

Я озадаченно смотрел на него, пытаясь припомнить такого бога, но имена чернобогов были давным-давно под запретом, никто в своем уме без особой надобности их не упоминал.

Кассей окинул меня печальным взглядом, наверняка снова прочитав мысли:

«Вы, люди, так желали избавиться от тьмы, что не знаете имен темных богов, а прославляете лишь светлых. Наверняка, те весьма довольны — ведь вся сила веры достается им. Но забыв имена чернобогов, вы не избавились от них, как и от самой тьмы. Вы только нарушили этим равновесие. Зло и добро всегда шло рука об руку, тьма и свет от начала сотворения мира жила в явном мире. Бесконечный свет ничем не лучше бесконечной тьмы. Вскоре все изменится».

— О чем ты? Что изменится? — не понимая, зачем слушаю эти бредни, спросил я.

«Эпоха светлых скоро подойдет к концу. Наступят времена темных. А потом восстановится равновесие».

— Мне нужен мой отец.

«Три желания, Ярослав», — настойчиво сказал Кассей.

— Мне нужен отец, верни мне отца, — холодно произнес я, понимая, что даже древний вурд не в силах вернуть папу с того света.

Кассей ничего не сказал, он отпустил мою руку и неспешно направился к морю. Вошел в воду по щиколотку и какое-то время стоял, глядя на горизонт, и вдруг сорвался с места с такой скоростью, с которой проносятся разве что монорельсовые поезда. За ним остался след на воде, как от скороходной лодки.

Я все еще не позволял себе горевать, не позволял скорбеть. Еще не время. На поле боя, когда видишь, что твои сослуживцы, товарищи, подчиненные — совсем молодые ребята, не видавшие толком жизни, погибают один за другим — непозволительно в эти моменты давать волю горю, ярости или злости. Нужно быть бездушным и действовать, продолжать сражаться и защищать живых, не оглядываясь на эмоции. И только когда бой окончен, когда последний враг повержен, только тогда можно позволить себе молчаливую скорбь.

Кассей появился из воды так же внезапно, как и исчез. Он нес в руках бледное тело, сильное, крепкое, но при этом бессильно обмякшее и совсем не походившее на отца.

Разум отказывался верить, что это отец.

Вурд положил передо мной бледное обескровленное тело, на шее виднелись аккуратные следы от укуса; глубокие раны на груди — которые явно и стали для него смертельными; культя там, где ему отрубили руку.

Словно в тумане я присел и приложил отрубленную руку отца к культе. Какое-то время смотрел, словно бы ждал, что рука чудесным образом срастется.

— Оживи его, — сказала я Кассею. — Ты сказал — три желания. Я хочу, чтобы ты его оживил.

«Это я не могу исполнить. В крови твоего отца нет крови бессмертного, его душа покинула Явь, он в мире предков. Он мертв».

— Он мертв, — повторил я.

От бессилия я рухнул на колени.