– Мег... милая моя, послушай...

Она изо всех сил ударила его. С размаху влепила пощечину, сначала по одной, потом по другой щеке, звук пощечин прозвучал в тихом вечернем воздухе так, что испуганные лошади заржали.

Ноздри его раздулись, но он продолжал стоять, не двигаясь, опустив руки, а на щеках его загорелись красные пятна.

– Ты имеешь на это право, – тихо сказал Козимо.

– Я ненавижу насилие, – сказала Мег, отворачиваясь от него. – И я ненавижу тебя за то, что ты вынудил меня так поступить. – Она ушла в заросли сосновых деревьев.

Козимо дотронулся до горящих щек. На мгновение ему показалось, что лучше такое действие, чем ее ужасная мертвенность, но теперь он уже не был в этом уверен. Он последовал за Мег в заросли и окликнул ее.

Мег слышала его голос, но продолжала идти. Даже в самом ужасном кошмаре она не могла бы себе представить ничего более отвратительного. Он играл ею. Использовал ее чувственность, которую она никогда и не пыталась скрывать, как средство для манипуляций. Она казалась себе грязной и ничтожной, как выброшенная дворняжка.

– Мег!

Его настойчивый оклик на этот раз заставил ее остановиться. Она не может просто оставить этот ужас позади, убежав в заросли, это ясно. Мег повернула назад и вышла как раз к тому месту, где стоял Козимо спиной к лошадям. Девушка подобрала свою шляпу, отвязала кобылу и села на нее, ожидая, когда Козимо сядет на своего жеребца.

Он ничего не сказал. В этот момент сказать было нечего, это он понимал, даже не глядя ей в лицо. Он пришпорил жеребца, и Мег в некотором отдалении последовала за ним назад на пыльную дорогу. Гостиница, которую выбрал Козимо, была в маленькой деревне на берегу реки. Здание стояло в стороне, не меньше мили от ближайших домов, и Мег решила, что это самое подходящее место для человека профессии Козимо. Они часто останавливались в подобных местах за прошедшие недели.

Их сердечно встретили, приняли у них лошадей, пообещав им хороший овес и чистое сено. А хозяйка гостиницы проводила их в красивый сад за гостиницей, настояв на том, чтобы они сели под виноградом и попробовали местного вина.

– Из виноградника моего отца, – сказала она.

Мег хотела отказаться, но настойчивое гостеприимство женщины не позволило ей проявить невежливость. Она села на деревянную скамью за деревянный стол и поблагодарила ее улыбкой, оставляя словесные благодарности Козимо.

Женщина принесла тарелку с оливками и тарелку с салями вместе с медным кувшином вина, сделала легкий реверанс и поспешила прочь.

Мег взяла оливку и выплюнула косточку в клумбу рядом с собой.

– Я хотела бы уйти в свою спальню. – Она встала из-за стола. – Я предпочла бы отдельную. Надеюсь, это возможно? – Голос у нее был ровный.

Козимо тоже встал:

– Конечно. Я пойду с тобой и поговорю с мадам Арлен.

Он не касался ее, просто шел рядом в гостиничную кухню. Здесь, свисая с крюков над плитой, сушились травы и воздух был пропитан запахом тимьяна и эстрагона, майорана и розмарина.

Мег вдыхала ароматы, они напомнили ей их уютную кухоньку в Кенте, время, когда такой обман был невозможен. Она слушала, как Козимо беседует с мадам Арлен. Он рассказывал, что сопровождает мадам Живерни в Марсель. Что мадам утомилась от долгого путешествия и хотела бы отдохнуть в своей спальне.

Поверила ли мадам Арлен хоть одному слову, трудно сказать. Но для Мег все это не имело никакого значения. Она последовала за хозяйкой по лестнице в маленькую, но чистую комнату, пропахшую лавандой.

– Спасибо, мадам Арлен, – сказала она с искренней признательностью. – Очень милая комната.

Мег слегка улыбнулась, прощаясь, и хозяйка удалилась, сказав, что пришлет ей горячей воды.

Мег глубоко вдохнула аромат мирного покоя. Она отбросила шляпу и пошла открыть окно. И лучше бы она этого не делала. Окно выходило прямо на беседку. Козимо вернулся к столу и сидел, вертя бокал в руках, выражение лица у него было мрачное. В его позе чувствовалось беспокойство. Он просчитался и страдал из-за этого.

Мег бросилась на кровать и сцепила руки за головой. Ситцевый балдахин окутал ее запахом солнца и моря. Непреодолимое желание спать охватило ее.

Мег открыла глаза, вид был все тот же. Солнце опустилось ниже, но еще не село. Она спала всего минут тридцать. Она села и попыталась встать на ноги, чувствуя сухость во рту и головную боль.

Кувшин воды, все еще достаточно горячей, стоял на туалетном столике рядом с тазиком. Мадам Арлен сдержала свое обещание. Мег разделасьи обтерласьвлажной губкой. Саквояж с ее вещами стоялна полу у гардероба, но она поняла, что ей вовсе не хочется ни одеваться, ни делать что-нибудь, кроме одного: провалиться в глубокий, глубокий сон.

Голая, она забралась под пахнущие лавандой простыни и свернулась клубочком. Она выспится, а потом уже сможет все обдумать и найти выход из положения.

Козимо стоял у постели и смотрел на Мег. Полоска лунного света падала ей на лицо, подчеркивая бледность, так что россыпь веснушек на носу выделялась особенно отчетливо. Бронзовый оттенок, который за эти дни приобрело ее лицо, исчез, как будто сняли грим. Он страдал, будто его вздернули на дыбу, но боль, отражавшаяся на ее лице, ранила его сильнее, чем собственная беда. Он пришел к ней, готовый убедить Мег принять эту ситуацию, признать, что другого выхода нет... нет другого выхода ни для одного из них. Она должна действовать вместе с ним, потому что лишь в этом случае у них есть шанс остаться в живых.

Но теперь, глядя на нее, он знал, что не сможет нарушить ее мирный сон. Ей нужна сила, которую этот сон даст. Козимо отошел от постели, высунулся в окно, чтобы закрыть ставни и не пускать в комнату лунный свет, потом сбросил свою одежду и скользнул под простыни рядом с ней. Он не прикасался к ней, но ему нужно было ощущение ее тела, тепла плоти, чтобы преодолеть расстояние между ними. Через некоторое время он уснул, убаюканный ее ровным дыханием и привычным запахом ее кожи.

Козимо внезапно проснулся в испуге. Мег согнулась пополам на своей половине, упираясь ногами в его бедро и пытаясь столкнуть его с постели.

– Убирайся, – гневно сказала она. – Как ты посмел? Убирайся отсюда. Ты мне отвратителен. Убирайся.

– Подожди... подожди, – сказал Козимо, хватая ее за руки. – Мег, милая, пожалуйста. Остановись на минуту. Я тебя не трогаю... и не собираюсь. Успокойся.

Мег вырвала руки и села. Комната при закрытых ставнях была в кромешной тьме. Паника охватила ее, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы прийти в себя. Она спала так крепко, и ее так резко вырвало из сна ощущение его тела рядом, нахлынувшее отвратительное воспоминание, что понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться.

Козимо встал с постели и теперь стоял рядом, высокий темный силуэт, едва различимый на темном фоне.