– Странные вещи ты говоришь, – заметил Иван. – Неименованная личность… Да подобного и быть не может.

– А вот и может! Я тому пример. Ты, да и я сам не знаем моей настоящей фамилии, однако я существую. Я же говорю: имя – это просто набор звуков, которые можно применить к кому угодно.

– И что из этого вытекает?

– А то, что человек – всего лишь крошечная искорка в океане мрака. Как крошка светящегося планктона в безбрежных водах. Жизнь его – мгновение. Назначение его – быть сожранным какой-нибудь водоплавающей особью. Это просто корм. Как и все живое на земле. Мы все – просто пища.

– Для кого же?

– Для более крупных существ. А тех съедают еще более крупные… Круговорот… Конечно, людьми в первую очередь питаются сами люди. В фигуральном смысле, конечно. Сильный подавляет слабого, богатый – бедного. Идет непрерывная борьба за существование, за кусок послаще, за место потеплее… По сути, свободен только люмпен, отброс общества, поскольку он ни от кого не зависит.

Иван засмеялся:

– Так ли уж и не зависит. Бомж тоже кушать хочет. Значит, и он ждет подачек от более состоятельных сограждан.

– Да, но он свободен.

– Если следовать твоей логике: самая свободная личность – это преступник. Ни у кого не просит, ни от кого не зависит…

– Преступник? – переспросил джинсовый. – Преступник…

В это мгновение пред домом Картошкиных остановился микроавтобус с красными крестами.

– Погоди, погоди, – прервал беседу Шурик, – не по мою ли это душу? – Он присмотрелся. – Ну, точно! Вон, в окошке маячит тот, который меня электричеством пытал. Доктор Дробот. Ну, нет. На этот раз номер не пройдет! Хрен вы меня возьмете.

Но никто и не думал хватать джинсового парня. Машина минуты три постояла у калитки, потом медленно двинулась дальше.

– Передумали? – предположил Иван.

– Нет, браток, эти не передумывают. Дальше поехали, еще за кем-то. А потом за мной вернутся.

– Бежать думаешь? Ты же еле ходишь.

– Нет. Не бежать… Ладно, пока хватит говорить. Мне сосредоточиться нужно. – Шурик поднялся со скамьи и пошел в дом.

О дальнейших событиях, участниками которых стали доктор Дробот и санитары психиатрической лечебницы, читатель уже знает, так что повторяться ни к чему. Через некоторое время узнал о них и Иван. Еще одна загадка. Несомненно, к произошедшему на соколовском подворье приложил руку Шурик. Но каким образом?! Ведь он там даже не присутствовал.

Иван все больше запутывался в происходящем. Все чаще его посещала мысль, что было бы лучше уехать отсюда, и пускай, говоря словами Евангелия, «мертвые сами погребают своих мертвецов». И только упрямство не позволяло ему сделать это.

…В последнее, трудное для большинства населения страны время дети оказались в прямом и переносном смысле беспризорными. В результате – избыток энергии, который у молодых людей сейчас не находит правильного выхода и реализации, толкает многих из них на различные «подвиги». При этом проявление половых признаков у юношей и девушек, биологически совершенно безграмотных, начинает еще больше вызывать взаимное любопытство, и, будучи теоретически неподготовленными, они пытаются «на практике» познать интересующую их истину. В результате именно в тех семьях, где не готовились к грядущему физиологическому взрослению детей, не приучили к делу, не привили любовь к спорту или какому-нибудь хобби, не внушили чувство ответственности перед другими людьми, не воспитали нравственность, как раз и вырастают неустойчивые дети, которые не способны противостоять малейшим жизненным испытаниям. И в дальнейшем их поломанные судьбы делают несчастными их родителей, упустивших то время, когда они были авторитетом для своих детей и могли направить их в правильное русло.

Из книги Т.Я. Свищёвой «Неразборчивый секс»

Когда Людмила Сергеевна Плацекина узнала, что произошло во дворе дома Соколовых, она пришла в ужас. Однако где-то в потемках души одновременно возникло еще и гаденькое чувство облегчения.

А сообщил ей о событиях все тот же Кузьмич. Когда старик прибежал в городскую управу и без соблюдения всякой субординации ворвался в кабинет «новой метлы», на нем лица не было.

– Тут такое, такое!.. – зачастил он.

Из смутных речей Кузмича выходило, что на бригаду медиков из соцгородской психиатрической лечебницы напали жена и теща Генки Соколова, а так же его мертвый ребенок.

– Голову снесли напрочь этому доктору! – верещал Кузьмич.

– Убили?! – не поверила Людмила Сергеевна.

– Как барана зарезали! – орал старикашка.

– А санитары?

– И их тоже!

– Всех?

– Нет, один остался. Он с Соколовыми и покончил. Тоже их перекокал.

– И мальчишку?

– Нет, тот жив… Вернее, не жив, а скорее мертв. Но стоит на ногах…

– Ты, дед, чего-то не то мелешь! – усомнилась мадам Плацекина.

– Вот как на духу!.. Не верите, поезжайте, посмотрите сами!

Но у Людмилы Сергеевны не было никакого желания созерцать обезглавленного любовника. Еще по ночам сниться будет. Вместо этого она вызвала собственного муженька.

– Слышал уже? – поинтересовалась она, едва муж возник на пороге.

Плацекин подтвердил, что слышал.

– Что делать думаешь?

– Разбираться, согласно должностной инструкции, – ответствовал майор.

– Ты там был?

Плацекин кивнул.

– Точно врачу голову отрубили?

Новый кивок.

– А Соколовы?

– Санитары их, того… Прибили. Мальчишка только остался.

– А с ним чего?

– Назад в могилу засунем и осиновый кол в грудь заколотим, чтобы больше не вставал.

– Ты в своем уме?!

– Не понял?

– Да как же? Ведь он ж… То есть… Ну, не знаю… А скажи, Миша, Соколовы, по-твоему, совершили преступление в состоянии помешательства?

Плацекин пожал плечами.

– А откуда они вообще взялись, эти психиатры? – неожиданно спросил он.

Людмила Сергеевна некоторое время раздумывала: сообщать правду или нет.

– Это я их пригласила, – наконец заявила она.

– Зачем?

– Ненормальных что-то много развелось в нашем городе.

– Это кого же ты имеешь в виду?

– Да дружка твоего…

– Ах, вот как!

– Ты думаешь: он нормальный?

– Мы уже обсуждали этот вопрос.

– Так знай. Твой Шурик, или кто он там, весной сбежал из соцгородского сумасшедшего дома. Я сама ездила туда и все выяснила.