Картер действовал быстро. В начале 1980 года он направил для консультаций с новым руководством в Исламабаде своего советника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского. Оба быстро нашли общий язык, и США начали потихоньку собирать ресурсы для организации систематической тайной поддержки афганских повстанцев. Но пбходя, в несекретной части своей поездки, Бжезинский отправился на Хайберский перевал к пакистанскому посту Мични-пойнт, где был сфотографирован целящимся из советского автомата АК-47 в сторону Афганистана. В тот момент советник президента США по национальной безопасности стал символом предстоящей вовлеченности США в бесконечную историю войн в Афганистане.

Зия с самого начала считал, что его генералы могут работать с ЦРУ. История этого сотрудничества насчитывала много лет, с тех пор как в 50-х годах ЦРУ с баз на северо-востоке Пакистана направляло в Советский Союз высотные самолеты-разведчики У-2. Один из массивных ангаров в аэропорту Пешавара до сих пор, спустя четверть века после того как пилот ЦРУ Фрэнсис Гарри Пауэрс был сбит советской ракетой над Свердловском, ностальгически называется «ангар ЦРУ». Это был опыт сотрудничества с ЦРУ, который в Пакистане любили вспоминать.

Но Зия провел черту, которую американцам не позволялось переходить. Он настаивал, что американское участие должно быть тайным. Пакистанский лидер считал, что появление в стране оружия американского производства, особенно зенитных ракет, будет первым шагом на пути прямой вовлеченности Пентагона. Он считал — возможно, совершенно обоснованно, — что если Пентагону позволить вставить ногу в дверь, будет только вопросом времени, когда американское участие в войне выйдет из-под его контроля.

Зия восхищался Соединенными Штатами, но, тем не менее, считал, что ни один пакистанский лидер не должен делать слишком явную ставку на американцев. Времена хороших отношений всегда шли на пользу Пакистану, но за ними всегда следовали периоды охлаждения. Когда в 1980 году президентом США был избран Рональд Рейган, Зия рассчитал, что с приходом в Белый дом консервативного республиканца-антисоветчика он может ожидать последовательной политики США в отношении Пакистана, пока Советы будут в Афганистане. Когда Рейган был переизбран на следующие четыре года, президент Пакистана не ошибся с прогнозом, что американо-пакистанские отношения будут на деле продолжаться до самого окончания советской авантюры в Афганистане. Однако, углубляя совместное с американцами участие в афганской войне, он в то же время держал нос по ветру и зорко следил за настроениями в американском Конгрессе.

Соединенные Штаты ввязались в этот конфликт всерьез и надолго в силу сочетания различных моральных и геополитических факторов. Кое-кто в Конгрессе надеялся, что война будет продолжаться бесконечно и Советы будут истекать кровью так же, как это в течение десяти лет было с американцами во Вьетнаме. Другие по истечении шести лет войны чувствовали себя менее комфортно, учитывая нашу стратегию, которая все больше напоминала войну с русскими до последнего афганца. Были также и те, кто видел в афганской авантюре фатальную ошибку Советского Союза. Этим «ястребам» было мало, что Советский Союз все глубже погружался в афганскую трясину. Они хотели нанести ему поражение и были убеждены, что США могут это сделать, если только перестанут церемониться. Таким образом, в начале 1985 года, самого кровавого за весь период советского вторжения в Афганистан, сформировался альянс «ястребов» из Конгресса и моралистов. Совместными усилиями им удалось изменить правила игры.

До 1985 года русские сосредоточивали свои усилия на ликвидации базы поддержки моджахедов в сельской местности. Это была тактика выжженной земли, и она не принесла ничего, кроме миллионов афганских беженцев в Пакистане и Иране. Моджахеды по-прежнему контролировали сельскую местность. В 1985 году, когда Горбачёв молчаливо согласился дать военным еще один год, Советы перешли к тактике проведения воздушно-десантных операций силами спецназа с вертолетов против укрепленных районов повстанцев и маршрутов снабжения. Это повлекло рост потерь с обеих сторон, но преимущество перешло к Советам.

Рейган ответил на нажим со стороны Конгресса и на советскую эскалацию тем, что подписал Директиву по национальной безопасности № 166. По существу, это был указ президента, которым он в совершенно недвусмысленных терминах определял новые цели политики США в Афганистане — вытеснить Советский Союз назад за реку Амударью, служившую границей между советским Узбекистаном и Афганистаном. Прежняя линия ЦРУ в области тайных операций со времен администрации Картера была направлена на «причинение беспокойства» русским, а не на их изгнание. Рейган повышал ставки и считал, что он может выиграть. Но оставалось еще решить вопрос о «Стингерах», который многие считали жизненно важным на этом этапе войны. ЦРУ последовательно информировало Конгресс, что президент Пакистана не согласится на эскалацию, которая неизбежно последует за появлением американских ракетных систем. Пикни был уже третьим резидентом ЦРУ в Исламабаде с 1979 года, у кого руки были связаны политикой Зии, и он считал, что президент Пакистана никогда не отступит от этого курса.

Теперь, когда он ошеломленный сидел в личном кабинете Зии, расположенном в тыльной части старой колониальной резиденции губернатора, Пикни чувствовал себя, как если бы попал в политическую засаду — и так на самом деле и было.

Орин Хэтч приехал в Равалпинди, чтобы еще раз попытаться уломать Зию и самому выслушать его аргументы. Его сопровождал Майкл Пилсбери, политический провокатор, подвизавшийся на работе то в аппарате Конгресса, то по выполнению заданий Пентагона и убедивший Хэтча добиваться решения вопроса о «Стингерах». В ЦРУ Пилсбери воспринимали как назойливую муху, как какое-то бедствие. Он постоянно встревал в политические дискуссии, в то же время не понимая природы разведки или ее тайных операций. Но люди типа Пилсбери не сыграли бы никакой роли, если бы вопросу о «Стингерах» было уделено должное внимание в Белом доме или Госдепартаменте. В силу того что верхний эшелон администрации Рейгана предметно не занимался Афганистаном, бюрократы среднего уровня вроде Пилсбери смогли заполнить образовавшийся вакуум. Именно натянутые отношения между ЦРУ и Пилсбери придали встрече между Хэтчем и Зией столь драматический характер.

Во время поездки в Пакистан у Пилсбери возникла проблема. Директор ЦРУ Билл Кейси не хотел, чтобы он присутствовал на встрече Хэтча с Зией в ходе обсуждения программы тайных операций ЦРУ в Афганистане. За несколько дней до прибытия в страну делегации Конгресса Пикни получил телеграмму из Лэнгли с приказом директора не допустить участия Пилсбери во встрече с президентом. Пикни сказали, что у Пилсбери не было необходимого допуска к информации о тайных операциях. Перед приездом Хэтча Пикни позвонил в штаб-квартиру и попросил руководителя Ближневосточного отдела Берта Данна подтвердить приказ.

— Хочу убедиться, что я правильно все понял. Я должен сказать Хэтчу, чтобы он не брал с собой Пилсбери. Это так, Берт?

— Именно так.

Вскоре после встречи делегации Конгресса Пикни услышал от Хэтча вопрос, которого с ужасом ожидал. Нет возражений, если он возьмет с собой Пилсбери на встречу с Зией? Пикни осторожно ответил, что получил приказ не допускать Пилсбери.