Пару раз голодные прогалины выплескивали грязь на тропу, и Глеб, приказав своим спутникам остановиться, поливал ее особой смесью из бурой пыли, которая только и могла угомонить лютый нрав бездушной и вечно голодной грязи.

Лес был влажный. Пахло прелыми листьями, плесенью и гарью.

Запах Гиблого места.… Втягивая его ноздрями, Глеб в который уже раз подумал, что, должно быть, запах гари впитался в землю еще сотни лет назад, в миг, когда пылающий «бог» обрушился с неба на город и лес. Деревья, выросшие на этой земле, просто не могут пахнуть иначе.

Место, по которому они теперь шли, пугало Глеба. Сюда не совались ни оборотни, ни волколаки. Не заходили сюда и ходоки. Даже самые отчаянные нелюди, вроде Бычеголова, старались обходить эти места стороной.

Здесь просто разило опасностью. И то, что источник опасности был непонятен, делало это место еще страшнее.

Гиблое место бережно хранило свои секреты. За пять минувших лет Глеб практически не узнал о нем ничего нового. Лишь количество чудны?х вещей стало больше. Но как и почему эти вещи работали, он не смог постичь и, несмотря на весь свой скептицизм, все больше склонялся к тому, чтобы считать их появление настоящим чудом.

Интересно, почему ни одна из этих загадочных вещиц не дотянула до двадцать первого века? А может быть, все они сохранились? Может, все они кропотливо собраны, тщательно рассортированы и хранятся в спецхранах самых могущественных мировых держав?

Глеб усмехнулся. Вот так и становятся параноиками. Сначала начинаешь верить в мировой заговор элит, а потом покупаешь у озлобленных ветеранов винтовку «М-4» и открываешь охоту на зеленых человечков.

Стараясь как можно быстрее пройти лес извечной гари, Первоход не заметил, что прибавил шагу и что его «свита» чуть приотстала.

Лагин, слегка запыхавшись, нагнал Глеба и сказал:

– Первоход, хорошо бы устроить привал.

– До Пепельного озера час пути, – сухо ответил Глеб. – Потерпите.

– Ты, может, и потерпишь, – возразил ученый муж. – А вот Диона, Прошка и Хомыч едва ли. Прошка ноги сбил в кровь, у Хомыча болит спина, а Диона все еще слаба после ядовитого укола.

Глеб досадливо дернул щекой.

– Ладно, – сказал он и остановился. – Дадим ногам отдых. Но недолгий.

Он стянул с плеча колчан со стрелами и сумку и опустил их на траву. Посмотрел, как его спутники сбрасывают с плеч мешки, вздохнул.

В этой части Гиблого леса Первоход еще никогда не устраивал привала. Обычно он стремился поскорее миновать лес, пропахший гарью.

Спутники Глеба уселись на траву. Хомыч полез в котомку за едой, Лагин лег на спину и, зевнув, уставился на кроны деревьев. А Прошка сел на траву и привалился спиной к стволу корявого дуба. Глеб внимательно всмотрелся в его лицо. С мальчишкой явно было что-то не так. Слишком серыми были его щеки, слишком темными были круги под его глазами.

Если это то, о чем подумал Глеб, то помочь мальчишке было уже нельзя. Глеб вздохнул и повернулся к лесу.

– Глядите в оба, – бросил он через плечо. – А я скоро.

Орлов зашагал к лесу. Следом за ним пошла и Диона. Нагнав его в нескольких саженях от тропы, она быстро спросила:

– Куда ты направляешься, Первоход?

– Хочу оглядеться, – ответил Глеб. – Боюсь, как бы твои уродливые приятели не приготовили нам новую ловушку.

– Подожди. – Она положила руку Глебу на предплечье, и он остановился.

– Что еще?

Диона быстро стянула с ладоней тряпки и подняла перед собой руки. Перепончатые веки на ладонях разошлись, обнажив темные круглые глаза.

Диона проговорила тихим, тревожным голосом:

– Я чувствую опасность. Смерть идет по нашим следам, Первоход.

– Смерть? Что ты имеешь в виду?

– По твоему следу идет тот, кого ты считаешь мертвым. Он идет, чтобы погубить тебя.

– Тот, кого я считаю мертвым? – Глеб нахмурился. – И как его зовут?

– У него нет имени. – Диона облизнула губы, сжала ладони в кулаки и снова разжала пальцы. – Он идет за тобой, Глеб. Он очень быстр. И с ним еще две тени.

– Что за тени?

– Я… не вижу. Тень твоего врага заслоняет их.

Глеб усмехнулся:

– Врагом больше, врагом меньше. Какая разница?

Диона покачала головой.

– Это не просто враги. Они под защитой колдуна. Он сделал их тела неуязвимыми.

Глеб нахмурился.

– Глупости. Я пять лет шатаюсь по Гиблому месту и не видел ни одного неуязвимого упыря или оборотня. Уязвимы все, Диона.

Девушка опустила руки, взглянула на Глеба и грустно проговорила:

– Тебе виднее, Первоход. Но прошу тебя, будь осторожен.

Глеб пожал плечами, повернулся и зашагал в лес.

– Подожди! – снова окликнула его Диона.

– Что еще?

Диона вгляделась в его лицо, и ресницы ее дрогнули.

– Ты говорил, что ненавидишь меня, но это не так. Я тебе люба, верно?

Глеб отвернулся. Постоял немного молча, потом проговорил – с трудом, запинаясь на каждом слове:

– Мы не можем быть вместе, Диона. Я охочусь на таких, как ты.

– Да, – тихо отозвалась девушка. – Мы не можем быть вместе. Ради меня тебе от многого пришлось бы отказаться.

Глеб повернулся и взглянул ей в глаза. Губы его побелели, а под скулами вздулись желваки. Он протянул руку и провел пальцами по темным волосам девушки.

– Я не знаю, что ты такое, Диона.

– Я тоже, – сказала она. – Я тоже не знаю, кто я. Но я знаю, что ты мне люб. Я бы хотела жить ради тебя.

Глеб усмехнулся и с горечью проговорил:

– Ты ведь прорицательница. И ты видишь, что у нас нет общего будущего.

– Будущее можно изменить, – возразила Диона. – Наши судьбы не высечены на камне, они начертаны на прибрежном песке. Поднимется ветер, пошлет на берег волну – и начертанное будет смыто.

Глеб обдумал ее слова и улыбнулся.

– Что ж… Я всегда умел «гнать волну». Посмотрим, получится ли у меня на этот раз.

Сказав это, он наклонился к Дионе и нежно поцеловал ее в губы.

– Мне пора, – сказал он затем. – Возвращайся к ним. И присматривай за мальчиком. Мне кажется, он сильно болен.

Глеб повернулся и пошел в лес.

Времена года в Гиблом месте были перепутаны. Несмотря на осень, косогор, на котором стоял Глеб, был усыпан цветами. У самой реки желтели козелики – стеблистые, с крупными цветами-колокольцами.

Кое-где на этом желтом ковре проглядывали фиолетовые пятна липучек, а подальше от воды виднелась россыпь розовых и белых кашек. У самой воды росли медуницы, похожие издали на взбитый крем.