– Глебыч… – прохрипел Михал, падая на колени.

Ковальский не ответил. От боли он и так едва удерживал себя в сознании. С каждым вдохом из жуткой раны выплескивалась кровь, а перед глазами темнело. Казалось, стоит ему сместиться хоть на сантиметр – и он свалится на пол с остановившимся сердцем.

Яростный визг с пола на миг отвлек Глеба. Он с опаской уставился на клубок из тел, боясь увидеть растерзанную девушку и ухмыляющегося Заболоцкого. Но, когда клубок распался, жандарм и следователь увидели исполосованного зубами и когтями Кшиштофа и собаку, с клыков которой капала вязкая черная кровь.

Зашипев от боли, Заболоцкий вскочил и кинулся к окну. Но исчезнуть так же эффектно, как и появиться, ему не удалось. Демон просто выпал наружу.

* * *

Кровь у этого гада была такая же ядовитая, как и он сам. Сплюнув, я кинулась следом, хотя всей душой хотела вернуться и помочь Ковальскому. Но Кшиштоф мог сбежать. Я не могла этого допустить.

Снаружи мельтешило несколько жандармов, но все они кинулись врассыпную, заметив этого монстра. Я рыкнула от злости и устремилась следом, на ходу меняя облик. По неясной причине контроль над этой способностью теперь давался мне невероятно легко.

– Ой, а что происходит? – удивленно спросила Зузанна Пштиль, появляясь в поле зрения. Ее помощник привычно тащился следом, прижимая к груди орудие писательского труда.

Кшиштоф метнулся прочь, пытаясь проскочить мимо жандармов и рейны в алом платье. Та завопила от ужаса. Прокушенная нога мешала Кшиштофу бежать, он прихрамывал и рычал от боли. Но даже так я не могла его догнать.

В отчаянии я, поравнявшись с Зузанной, выхватила у ее помощника печатную машинку и метнула в демона. И с охом замерла, когда оказалось, что попала, а Кшиштоф как подкошенный свалился на траву.

– Сила писательского слова, – выдохнула я и ошарашенно осмотрелась.

Воцарилась немая сцена. Зузанна Пштиль, как рыбка, открывала и закрывала рот. Максим Штакель рассматривал ладони, недоумевая, куда делась машинка. Жандармы замерли, где стояли. А Глеб, тяжело опираясь на локоть Михала, навалился на подоконник. Нарушил тишину Кшиштоф, с хрипом придя в себя.

– А алмазы вы, рейян Заболоцкий, плохо искали, – тихо, но отчетливо сказал старший следователь, глядя на демона. – Видели ли вы лампу в комнате Клары Новак? Помните такую? Из полупрозрачных камешков неправильной формы и проволоки?

Услышав слова Глеба, Кшиштоф на миг замер, а потом истерично расхохотался.

– Клара… – окликнул меня Ковальский.

Я повернулась и улыбнулась рейяну. Тот улыбнулся в ответ, но улыбка тут же померкла, и он начал заваливаться в сторону, серея на глазах.

– Глеб!

С тоской и печалью я смотрела в окно вагона, пока поезд мчал меня в числе десятков других пассажиров в столицу. Когда-то мне хотелось попасть в Гаруч, но теперь мысль, что моя мечта сбудется, не приносила ни радости, ни даже надежды на светлое будущее.

Еще бы!

Меня волокут в столицу как преступницу! Это однозначно. И пусть мои руки не скованы, а охранник из жандармов мирно дремлет на сиденье напротив, деваться мне некуда. Я ведь не мой отец. Это он отказался от демонической силы и жил обычным человеком, что позволило ему скрываться в маленьком городке. Я так не смогу. Особенно теперь, когда в полной мере понимаю и принимаю собственные возможности.

«Интересно, что со мной сделают?» – думала я, рассматривая осенние поля и луга родного королевства.

Демоны и демонические создания у нас не имели права на существование. Это я прекрасно знала. В газетах то и дело писали большие обзоры о деятельности боевых магов как в нашем королевстве, так и за границей. Особенно в пустынных регионах, где то и дело вскрывались по вине человека или стихии старые захоронения и магические могильники. Авторы статей почти в один голос утверждали, что несколько веков назад прорывов было гораздо больше и магам приходилось прибегать к самым разным способам сдерживать потусторонних существ. Но никто из тех магов не думал о будущем, а нынешним приходится ликвидировать ошибки предшественников.

Но одно дело свежие прорывы, запечатанные чарами демоны прошлого, вырвавшиеся на свободу сейчас, а другое – люди, подвергшиеся влиянию демонов. И я – ребенок, рожденный от такого пострадавшего человека.

Ни о чем подобном я не читала в газетах. И вряд ли просто случайно пропустила. Что-то подобное обязательно вызвало бы огромный скандал, который обсуждали бы все и повсюду. Еще бы! Человек-демон. Это вам не кот чихнул!

Самих демонов традиционно считали не очень разумными, хотя многие и склонялись к выводу, что храксы и им подобные просто мыслят иначе, не как мы. Из-за этого демонов боялись, но в целом не испытывали к ним ненависти, ведь в массе своей население считало их просто еще одним видом опасных хищников. И только.

Но я же человек!

Совсем не хотелось бы ощутить на себе ненависть окружающих, которая повлияет на принимаемое по моему делу решение.

«А дело будет», – признала я и вздохнула.

Ясно же!

Мало того что демоническая сила, так еще и сокрытие правды от магконтроля и жандармов! Преступница я, как есть.

Продолжая вздыхать и посматривать в окошко, я думала о своей жизни дальше, заранее перебирая все моменты прошлого и прощаясь с будущим. Теперь мне его не видать, а из-за неизвестности настоящего неясно, будет ли у меня хоть минута на «вся жизнь промелькнула перед глазами». Лучше заранее подготовиться.

По вагону неспешно прошелся гном в железнодорожной форме, сияя позументом. Жандармерия оплатила мне и моему сопровождающему билеты лишь в третий класс, так что из всех удобств нам полагались мягкие диванчики, вид из окна, по чашке чая в подстаканниках и свободный доступ в санузел. Вежливое обращение и обхождение – нет. Да и вазочки с печеньем нам не поднесли.

Мой сопровождающий оказался еще тем гадом. С собой в поезд он принес завернутые в салфетку бутерброды, но ел их один, будто не понимая, что меня после полутора суток в камере в столицу отправили без монетки в кармане. Да на мне даже одежки были с чужого плеча!

«Спокойно, Клара, спокойно!» – приказала себе, хотя очень хотелось перекинуться и искусать жандарма.

Хотя что там кусать? Будто специально со мной отправили самого тощего и явно жесткого на зуб служивого. Видно, именно поэтому он так спокойно задрых в тот же миг, когда мы проехали маленькую станцию на пути к Клецку.

Чтобы не думать о еде, я вернулась к мыслям о вечном. Они должны были отвлечь от тихих сигналов желудка. Вскоре мимо снова протопал гном-проводник. На этот раз с пустым подносом. Я невольно вздохнула, вспомнив, как час назад он пронес на этом подносе чай, какие-то сложные закуски, аромат которых просочился в купе, и вазочку с нарезанными яблоками. От вида и запаха мой рот и тогда, и сейчас наполнился слюной. Я снова вздохнула и с горечью глянула на жандарма. Как тут думать о вечном, перебирать моменты жизни и рассуждать о собственной участи, когда есть хочется?!