– А точно ведь! – хлопает меня по коленке Гала. – У нас чуть ли не факультет специально под эти штучки создавать собираются. Может быть, и на самом деле это нефте-хим имелся в виду.

– Технический тоже мог быть со схожей вероятностью. У моего индустриального шансов существенно меньше.

– Слушай – вот красота, а? Для руководства: нашего, вашего – без разницы! Делать вообще ничего не надо: просто клади деньги и разницу пили с банкирами – никто в накладе не останется!

– Конечно!

– А сами нанотехнологии при этом никого не волнуют… Жалко! – моя Любовь вздыхает. Похоже, что неподдельно.

– Действительно, кстати, жалко! – довольно неожиданно для самого себя, с жаром говорю я. – По мне… – я перехожу на шепот – лучше со всех студентов регулярно по пятьсот собирать, чем эти деньги просто так в банках замариновывать. Американцы с японцами уже триллионы вкладывают – потому что это реализация того, о чем написано в сказках. Лет через пятьдесят-семьдесят всё изменится настолько, что разница будет еще круче, чем между началом и концом прошлого века. Мне, например, больше всего интересно, как войны тогда вестись будут.

– А как они будут вестись?

– Да никак! Внешне. Знаешь ведь: термиты в Африке неслышно съедают дом; только-только он стоял нормально и вдруг – бац! – и рушится разом. Вот так же армии невидимых роботов будут проникать на чужую территорию, выводить там из строя, что надо, а потом смотришь – ядерные ракеты не взлетают, компьютеры не работают, народ непонятно от чего подыхает.

– Неужели всё так будет?

– Конечно. Это уже, можно сказать, рабочие проекты. Правда, и сейчас разрабатывается кое-что эффективное, из той же серии – не уничтожать, а просто временно вывести из строя. Знаешь, какое самое забавное оружие делается сейчас?

– Какое?

– Сбрасываются бомбы, и трое суток, – все, включая армию, дрестают поносом в позе орла. Кто на ведрах, кто в кустах, потому что унитазов на всех не хватит. За эти три дня страна спокойно оккупируется…

– Ха-ха-ха! Что, правда?

– Абсолютно.

– Прикол!

– Не то слово!…

…Без десяти шесть, после того, как все «уважаемые читатели» уходят, мы болтаем еще довольно долго на разные темы, но в конечном итоге разговор скатывается к привычному в последнее время набору: намечаемому путешествию в Германию, сдаче дочерью Галы ЕГЭ и буйствам плоти.

– Ты заразил меня своим Линдерхофом, – моя Любовь прогибает спину, по-кошачьи потягиваясь. – Надо будет еще поискать маршруты, где он есть, но я вообще-то почти все посмотрела. Если мы берем тур с ним, то мы автоматически не едем в Гейдельберг, а там университет. Жаль…

– …Конечно, – киваю я. – Хотя бы из-за одного преподававшего там Гегеля лично мне стоит туда съездить…

– …Да, я про это тоже читала. Но нет такого, чтобы и то, и то было.

– Слушай: в крайнем случае – черт с ним, с Гегелем. Без Линдерхофа и грота Венеры я не поеду.

– Ну, хорошо – я еще раз посмотрю. – Слушай! Ну, мы сегодня с Фархадом насиделись в его машине…

– …А потом, после экзамена, что делали? – я смотрю на свою Ненаглядную с притворной укоризной.

– Да ничего! – улыбается она. – Я ждала-ждала, думала, что вот сейчас Ленка выйдет в туалет и пришлет мне эсэмэску. А она не прислала – сама всё написала…

– …Молодец, – вставляю я.

– Ага! Слушай! Она у меня не так давно проходила пробный экзамен. Я до сих пор не могу получить его результаты. Спрашивается, зачем мы тогда платили? Ещё знаешь, чё? Там был вопрос про отношение к культуре, памятникам искусства и тому подобное. В разделе «С» надо было выразить свое мнение, какой-то личный комментарий по этому поводу дать. Сможешь угадать, что она там смастрячила?

– Что?

– Оказывается, она у меня две недели назад прочитала «Тёлок» Минаева…

– …Ха-ха! Ты же ей вроде не собиралась давать эту вещь?

– А она сама улучила несколько моментов, когда меня дома не было, и быстренько-быстренько все прочитала.

– И что после этого?

– После этого она написала, что, мол, богатые девушки из гламурной тусовки ходят в Эрмитажи и прочие места не для того, чтобы проникнуться духом великого искусства, а просто чтобы засветиться; сказать, что «мы там были»…

– Ну… Умница она у тебя, с одной стороны. Во-первых, правильно написала. Во-вторых – ты ей книгу не показывала, а она все равно ее нашла и, не спрося ни слова, прочитала. Шустрая девочка растет, с характером…

– Ой, ты бы знал – с каким! Во где «Скорпион»! Соответствие своему знаку на сто процентов.

– …А с другой стороны – обнаружила у Минаева пикантные пассажи про кокс и про секс. Типа: «Уберёшь буковку?»; «Браток, там что-нибудь еще осталось? – Осталось! Иди, дое…и!»

– Ну… Чё же сделаешь? – моя Любовь пожимает плечами.

– Сейчас-то она у тебя еще Толстого читает, а вот пойдет на чей-нибудь день рождения и тоже останется там сидеть в туалете с открытым ртом, – поддразниваю я свою Ненаглядную.

– Да ну тебя! – трескает она мне ладонью по запястью.

– И куда только наркоконтроль смотрит? И полиция нравов впридачу?…

– А у нас её нет! – хихикает Гала.

– Да, вообще-то. У нас не Майями, к сожалению. На таких, как ты, этой полиции явно не хватит!

Мы, не сговариваясь, встаем одновременно и идем за шкаф – туда, где ждет наших отражений зеркало. Мне почему-то при этом хочется неторопливо прогуляться вдоль стеллажей и провести рукой по корешкам расставленных в них книг, собирая пальцами осевшую на них пыль и, как ни странно, ловя от этого кайф. Наслаждение, свойственное, я думаю, всем библиофилам. (Фак, ловлю я себя тут же на мысли: как все-таки извратилось мое и не только мое сознание за последние лет десять. Слыша окончание «фил» или «филия», я думаю теперь только о сексе, и получается, что я не читаю книги, а трахаю их. Впрочем, это скорее книги уже затрахали меня. Слишком долго – практически до того момента, когда я начал свой универский бизнес, – я жил в системе координат, заданной в первую очередь ими, а не реальностью.

– Слушай! – говорю я. – Как всё изменилось. Раньше бы мне и в голову не пришло после фразы то ли из первого, то ли из второго бала Наташи Ростовой – «Пойду-ка я, мон ами, сосну часок-другой» – подумать или, тем более, сказать: «Ага, иди сосни». Причем, если ты помнишь рекламу пылесосов у «Эльдорадо», еще и добавить – «За копейки».

Я вижу, как она намеревается задать стандартный вопрос, и прерываю его в самом начале:

– Нет-нет, это не тонкий намек на толстое обстоятельство. Это грубый приказ.

И с этими словами я наклоняю её голову вниз.

Утро начинается с эсэмэсок.