И все-таки Петр узнал тайну. Я подозреваю, что глаза ему открыла лучшая подруга Стаси. Только ей она доверяла настолько, что могла рассказать все. Я тогда не жил здесь, уехал далеко. Стася же была настолько горда, что, даже когда Петр выгнал ее из дома и оформил развод, не побрезговав экспертизой, чтобы подтвердить мое отцовство Полинки, ничего мне не сообщила. Мне написала ее мать, с трудом разыскав мой новый адрес. Когда я вернулся, все было кончено. Стася не выдержала свалившегося на нее позора – Петр умеет быть очень жестоким и организовал настоящую травлю – и погибла при невыясненных обстоятельствах. По официальному заключению, произошел несчастный случай, обычная автомобильная авария, но мне не дает покоя мысль, что Стася подстроила ее специально.

Андрей замолчал, потирая виски, как от сильной боли.

– А что подруга Стаси? – спросила я тихо. – Ей все сошло с рук?

– Более того, – усмехнулся Андрей презрительно, – она выскочила за Петра замуж, прибрав к рукам перспективного со всех точек зрения мужика.

– Так Диана была подругой Стаси? – обомлела я, боясь, что ослышалась.

– А что тебя так удивляет?

– Да нет, просто… – Я не смогла закончить фразу и неловко замолчала.

– Ты, конечно, считаешь, что я должен был отомстить за Стасю, не так ли? Признаюсь, я набил Петру морду. Набил бы и еще раз, если бы не понял, что рискую оставить сиротой собственную дочь. Петру Полинка была не нужна, Диане – тем более. Отец Стаси умер, не дожив до катастрофы, а мать после похорон слегла в больницу и превратилась в инвалида. Она так и не смогла простить себе того, что своими руками сломала жизнь своей дочери. Полинке грозил детский дом. И я решил, что воспрепятствую этому любым способом, пойду на любые унижения, выдержу все, лишь бы оградить свою дочь от чужой жестокости. Петр разгадал мои намерения и, могу сказать, потешился надо мной всласть, сполна отомстив за свою разбитую морду. Самым изощренным издевательством стало их требование поступить к Диане секретарем, то есть фактически стать ее мальчиком на побегушках. В обмен они отдали мне Полинку на законных основаниях, предупредив, что при малейшей попытке изменить ситуацию я лишусь девочки навсегда. И я согласился, понимая, что без меня Полинка просто не выживет. Что ее ждет? Приют? Или, что еще хуже, жизнь в доме, где все ее ненавидят? Ну уж нет, такого не будет, даже если мне придется заложить душу дьяволу.

– Я понимаю тебя. Хотя все это так мерзко, так ужасно…

– Ничего, Агнешка, я – сильный, взрослый человек, а вот Полинка – всего лишь беззащитный ребенок. Я не могу подвергнуть ее риску. Поэтому и отказываюсь помогать тебе. Прости.

– Не стоит извиняться. Все ясно и не требует дальнейших объяснений. Единственное, о чем я рискнула бы спросить тебя… Знаешь ли ты, что происходит на тех закрытых вечеринках?

– Представь себе – нет! – признался Андрей. – Меня на них никогда не приглашали, да я и не рвался.

– Неужели тебя никогда не одолевало простое любопытство?

– Мне они глубоко безразличны. Я с трудом терплю Диану во время работы, а уж о том, чтобы быть рядом с ней во внерабочее время, не может быть и речи. Конечно, если бы я знал, что могу их на чем-то подловить, можно было бы попытаться… Хотя их ничто не берет. С такими связями, как у них, никакой суд не страшен. Уверен, что они от всего отмажутся.

Я взглянула на часы. Что ж, нельзя больше терять времени. Вечеринка в доме Дианы должна быть в самом разгаре. Пора навестить ее гнездышко и попытаться утащить яичко покрупнее. Сделаю из него яичницу, а если повезет – то омлет.

Если вы никогда до сих пор не пытались лазить зимой по деревьям, то мой вам совет – и не начинайте. Занятие пренеприятное, особенно на морозе. Что касается меня и Наташки, то у нас просто не было другого выбора. Иным способом до второго этажа, где собирались Дианины гости, было не добраться. Андрей подробно объяснил мне расположение комнат в доме и даже нарисовал план. По нему мы легко вычислили четыре окна большого зала. С деревом нам повезло. Слава богу, что это была не елка. И без ее колючек к тому моменту, когда я оседлала подходящий сук, мои перчатки оказались разорванными в клочья. О ноге я позаботилась заранее, обколов ее обезболивающим, которое где-то раздобыла Наталья, иначе не то что по деревьям лазить, я бы и пешком ходить не смогла. Но даже «замороженная» конечность давала о себе знать: противно ныла и время от времени немела, полностью теряя чувствительность.

Наталья начала гудеть еще на земле и продолжила это занятие дальше, ноя над ухом, как больной комар. Она попыталась схитрить и остаться под деревом, якобы для страховки, но я побоялась рисковать. Как и обещал Юрка, охраны возле дома не наблюдалось, но от любопытных соседей мы не были застрахованы.

Ветка, в основании которой я угнездилась, как нахохлившаяся ворона, поднималась вверх под острым углом и своим концом касалась покатой черепичной крыши особняка, нависая над широким балконом наподобие шатра. В окнах, выходящих на балкон, горел свет. До нас доносилась музыка и неразборчивый гул множества голосов. На наше несчастье, все окна были плотно зашторены, и разглядеть что-либо с дерева не представлялось возможным. Нужно было попасть на балкон.

Услышав о новом испытании, Наташка так активно замахала руками, что едва не ухнула вниз с высоты, и запричитала:

– Не полезу! Там высоко! И скользко! Мы упадем и обязательно разобьемся!

– Не хотела тебя расстраивать, но на этом насесте мы тоже долго не протянем, – припугнула я. – Скоро замерзнем, как цуцики, и назад спуститься уже не сумеем.

– Так что ж ты молчала? Давай слезем сейчас, пока руки-ноги еще гнутся. Все равно ведь ничего не видно.

– Издеваешься? Зря, что ли, я сюда карабкалась?

Наташка шумно вздохнула, а я между делом, цепляясь за ветки, как белка-переросток, осторожно улеглась на самую толстую и поползла вперед, виляя задом. В ушах у меня свистел ветер, сдувая шапку, живот даже сквозь толстую куртку царапала жесткая кора, но я медленно продвигалась вперед до тех пор, пока не зависла прямо над балконом. Вот тут мне впервые повезло, так как конец ветки согнулся под моей тяжестью: даже прыгать не пришлось, я просто съехала на балкон, словно с горки, а ветка упруго распрямилась, щедро посыпав меня снегом. Отряхнувшись по-собачьи, я махнула Наташке рукой, показывая, что все в порядке, и сразу же приникла к окну, отыскав щель в занавесках, чтобы не терять даром времени.

Размах мероприятия впечатлял. Вряд ли кому-то прежде удавалось собрать вместе столько влиятельных лиц. Гости – исключительно представители сильного пола – фланировали по огромному, ярко освещенному залу поодиночке и группами, держа в руках бокалы с напитками. Спиртного, как я успела заметить, было в изобилии. Я насчитала три стола, заставленных разнообразными напитками, среди которых безалкогольные составляли явное меньшинство. Закуска, если и была, находилась вне поля моего зрения. Было заметно, что все чего-то ожидают. Подчеркнуто приветливые, слегка утомленные, эти господа с удовольствием разыгрывали из себя меценатов, время от времени вступали в короткую беседу друг с другом, но было ясно, что не праздные разговоры привели их под эту крышу.